У жизни нет устава

(литературная к омпозиция)

 

 

 

 

 

 

У жизни нет устава –

Сплясала — и устала.

К земле спиной пристала.

В земле песчинкой стала.

У жизни нету срока.

Она сродни с дорогой.

Цветет да отцветает,

В вишневой пене тает.

У жизни нет удела.

Нет ни лица, ни тела.

Лишь теплый запах духа,

И тот воздушней пуха.

Жизнь нам дарует нечто,

Что очень быстротечно,

Вертляво и беспечно,

Но, право, человечно.

У жизни нет устава –

Сплясала — и устала…

За моим окном зацвел абрикос, высажен­ный мной много лет назад. Крупные белоро­зовые пенистые хлопья купаются в нежном солнечном свете и застыли в ожидании.

Чуда?

Неужели последует еще одно чудо?

Легкие, невесомые белорозовые хлопья, словно сказочные эльфы, замерли в сладост­ном ожидании…

Чего?

И на душе легко и белорозово, светло и прозрачно.

И она чего-то ждет.

Последние дни марта.

Зацвел мой абрикос.

Зацвел…

Сколько еще раз мне посчастливится видеть его цветение?

***

Да будь благословен

тот незабвенный день,

Что осторожно взял меня в свои ладони

И ласково понес под белых вишен тень,

И тихо песню пел пахучим,

сладким тоном.

Да будь благословен тот тихий синий час,

Когда моя звезда

в небесной глади вспыхнет.

Над голубой землей замрет луны анфас,

Но резкий крик цикад в печали не утихнет.

***

Вы видели сад в кипени?

Белым. Розовым. Желтым.

Когда волшебные кружева застилают собою все: и листья, и ветви, и стволы, и в воздухе словно парит легкое кружевное покрывало, испускающее терпкий пьянящий запах.

А потом белые, розовые, желтые лепестки, утомившись удивлять и радовать нас, отры­ваются от веток, кружатся в воздухе словно бабочки, невесомые и прозрачные, и тихо ло­жатся на землю, передавая ей свою красоту, свои запахи.

Они бы непрочь еще радовать и деревья, и нас своей ажурностью, красотой, но…. без­ропотно покидают свои гнездовья, потому что пришло время.

Пришло время деревьям плодоносить.

И вот на деревьях уже зарождаются желтые абрикосы, черешня темно-красного окраса, фиолетового цвета сливы, яблоки, груши, айва, гранат… Деревья клонятся к земле, гнут­ся под тяжестью плодов и они, не дожидаясь ласковых человеческих рук, падают на землю, бросаются со стуком – тук, тук, — в желании облегчить родителю его бремя.

И земля вся усеяна плодами.

Совсем недавно она была одета цветами, а сейчас – налитыми соком сказочными фруктами.

А вот и осень идет осторожно, то согревая еще не остывшим солнцем, то умывая непо­слушным дождем, то испытывая ветрами.

И стоят деревья сиротливо, сбросив свои листья, разметав голые ветви в стороны, а более крепкие вскинув вверх, к небу, откуда приходит к ним жизнь: и тепло, и вода, и вся­ческая благодать.

А пока эта благость – снег.

Он покрывает своей нежной шубой ветки, стволы, землю (нет, нет, им совсем не холодно под белым покровом, наоборот – они дрем­лют в тепле) и готовятся к следующему плодо­ношению.

Под нежным снегом деревья спят в ожида­нии пробуждения.

И нового цветения…

Вот мой сосед… Человек…

Еще вчера, ухоженный, довольный собой и своей судьбой, гордый независимостью и достоинством, сегодня он как-то увял, погас блеск в его глазах.

Лицо осунулось и вытянулось. Щеки покры­лись жесткой щетиной неясного цвета.

Он ни к чему уже не стремится, ничего ему не хочется, усталость, доселе незнакомая, гнетет его. Походка, когда-то заставлявшая невольно оборачиваться и восхищаться не одну женщину, стала вялой, спотыкающейся, а длинные волосы, поредевшие, выцветшие, висят нечесаными космами.

Что случилось с ним, какие земные и небес­ные хляби обрушились на его плечи?

И чего он ждет?

Неужели услышать голос духа?

Неужели живет ожиданием отпущения грехов?

А совершал ли он их?

Но кто не совершал?

Кто-нибудь сознается, что он безгрешен?

Он, человек, мой сосед, живет ожиданием отпущения ему грехов.

Деревья, сад живут ожиданием пробужде­ния.

Как все-таки могуча в своей жизнестойко­сти природа.

И как слаб, беспомощен, безволен и жалок человек.

Удивительна натура природы – суть ее зако­нов, поведения, желаний, целей, стремлений.

Удивительна и непонятна.

Рождает плоды, чтобы опоить соком земли все живое, а человека неволит угнетать свою душу.

Все чаще и чаще приходит навязчивая мысль: а может, человек и не продукт природы – не ладит он с ней, не вписывается в орбиту ее законов.

Так кто же он, или что он?

Откуда? И зачем создан? В чем цель его жизни, его предназначение на Земле?

***

Здравствуй, я снова пишу тебе,

Не на бумаге – по сердцу.

Прежде слова доверял трубе,

Которая играла скерцо.

Нынче кричу как безумный волк,

Крик загоняя в душу.

Слепо бреду как усталый вол,

Скрыто покинувший пущу.

Кончится круто моя тропа.

Солнце взорвется в глазницах…

Кто там поет, неужели дрофа,

Или глупышка синица?!

***

«Скучно жить на этом свете господа…»

Неужели эти слова мог произнести человек, создавший великие творения, как «Мертвые души», «Ревизор», «Вечера на хуторе близ ди­каньки», «Вий», «Тарас Бульба»…

А может, ему и на самом деле был скучно, и по­тому, чтобы не лишиться ума, он и сочинял их?

А в один из тяжелых для себя, скучных, то­мительных дней, осознав тщету всех душев­ных и творческих усилий, сжег вторую книгу «Мертвых душ», и в багровом пламени жадно­го, цепкого огня увидел усладу жизни?

Вспомним древнюю историю, ее малень­кий, но немеркнущий эпизод, когда прокура­тор Иудеи Понтий Пилат спрашивает Иисуса Христа?

— Ты царь Иудейский?

На что тот отвечает:

— Ты говоришь, не я.

А ведь в этом ответе чувствуется подтекст, или иначе – двойной смысл.

Вчитайтесь. Задумайтесь.

Человек никогда не откроет истину.

Для чего он приходит в жизнь? Чтобы насла­диться ею? А что входит в этой действо – на­слаждение? Трудиться, обогащаться, продол­жать свой род… А дальше, дальше?..

Вот он писал книги, его почитали, одни пре­возносили, другие шельмовали, но первых было больше. Он бывал в разных странах, вос­хищался их культурой, их искусством, женщи­нами. Он был вхож в высшие круги общества…

Но ему было скучно на этом свете.

Чего хочет, чего желает душа человека?

Вот и мы с тобой добиваемся, или пытаем­ся добиться своего за время, отпущенное нам судьбой (ведь она нам записывает дату при­хода и ухода).

А добившись, ощущаем какое-то нехоро­шее, неуютное, щемящее чувство.

Скуку.

Гнетет скука – все перевидано… все пере­жито…

И куда от него деваться – от этого мерзкого состояния, когда тебе все уже надоело, про­тивно, все осточертело – и горят в топке, в багровом пламени, ворча и хрипя, рукописи…

Ну а на каком же свете не скучно?

Света другого-то нет.

***

Обнажайте душу свою.

Обнажайте.

Раздевайте мысли свои.

Раздевайте.

Возражайте правде своей.

Возражайте.

Код оставленных предками слов

Раскрывайте.

Трудно в хаосе жизни с душой

Обнаженной.

Тяжко чувствовать мысль до исподней

Раздетой

Страшно правду свою лицезреть

Обожженной

Слова хруст услыхать

Под железным кастетом.

Трудно.

Тягостно.

Страшно.

Но вы обнажайте.

Возражайте.

И слово,

И мысли рождайте.

***

Я возвращался домой. Неторопливо. Осто­рожно. Все – и дома, и проспект, и цветочные клумбы и газоны, и люди, которые ощущались по дыханию – все объяла бархатная, теплая, как пушистая кошка, ночь.

Было отключено освещение.

Не светился ни один уличный фонарь.

Внезапно я остановился. Вернее, что-то остановило. Откуда-то лилась песня. Незабы­тые слова:

«Отцвели уж давно хризантемы в саду»…

Да это же…, — сказал я себе, и ком пристал к горлу. Чарующий, пьянящий голос пел ста­ринный романс. Он прерывался и возобнов­лялся, что-то хрустело… Так это же старая потрескавшаяся пластинка вращается на де­довском патефоне, изумился я своей догадке и застыл, словно превратившись в бархатное нечто.

«Отцвели уж давно хризантемы в саду»…

Романс лился из какого-то далекого – дале­ка, и врезался в сердце…

Было ли оно, далекое-далеко, не выдумыва­ем ли мы его в минуты тоски или одиночества?

Человек горазд на любые выдумки, чтобы успокоить вечно мятущуюся душу. Да, было, и у каждого…

Звуки лились из какого-то раскрытого окна, и пластинку поставил на диск и завел патефон какой-то человек, но почему какой-то, нет, не какой-то, а такой, как я, да, такой же, которому не чужда эта бархатная ночь, а мила, который догадался на старом патефоне, извлекавшем звуки старого романса осветить нам темную ночь и успокоить душу.

«Отцвели уж давно хризантемы в саду»…

Хрипела старая пластинка, давно пережив­шая свое время, подпрыгивала на царапинах и трещинах игла, и я задумчиво продолжил свой путь.

***

Я не слышу твоих шагов.

Я не чувствую запаха пороха.

Только кадры былых годов

В мыслях мечутся красками сполохов.

Я не вижу сиянья глаз,

На реснице слезу жемчужную.

Кто-то с облака сглазил нас.

Нашу дружбу, кому-то чуждую.

Из глубин голубых пустот

Я гляжу на тебя одинокую…

Рядом сладко храпит мой кот –

Бережет мою старость кроткую.

Жизнь очень капризная штука. Штука ли, а может сущность? Знаю, впрочем как и мно­гие, она постоянно строит человеку гримасы. Замечательный актер Кахи Кавсадзе, которо­му очевидно пришлось столкнуться с ее гри­масами, в сердцах высказался так:

«Жизнь – это терпение. Можешь терпеть – живи, нет – умри».

И мы, люди, человеки, терпим и живем.

Терпим благодаря наставлению апостола Петра: «Не позволяйте разуму властвовать над душой», ибо душа это источник, или, я бы сказал, плавильная печь, дающая нам такие великие ценности, как любовь, добродетель, сострадание, милосердие, благочестие. И живем под сенью нашего ангела-хранителя.

***

Я ищу милосердного Бога.

За каким он таится порогом?

Смотрит, молча на нас свысока?

И легка ли его рука?

Я зову величавого Бога,

Что живет вне пространства и срока.

Я пытаюсь его разыскать –

Бродит, мечется мысль у виска.

Я тоскую по доброму Богу,

Чтобы он осветил мне дорогу –

Кочки, рытвины, камни в пути

Искалечили ступни мои.

Я взываю к молчащему Богу:

Ну явись наконец на подмогу,

Хоть на миг на меня погляди!..

Кто-то мается в тесной груди…

***

Дорогой Феликс Михайлович!

Коллектив газеты «Дагестанская жизнь» поздравляет Вас, прозаика, публициста, поэта, заслуженного работника культуры России и Даге­стана, лауреата многих премий с на­ступающим юбилеем!

Все мы знаем Вас как энергичного, целеустремленного человека, достигше­го знаменательных результатов в тру­довой деятельности. Нас продолжает удивлять и радовать сочетание в вас принципиальности и в то же время сердечного отношения к людям. Вы че­ловек добра и чести, посвятили свою плодотворную жизнь благородному делу – служению Республике и дагестан­цам. Желаем Вам крепкого здоровья, новых творческих успехов, благополучия на долгие годы.

Пусть исполнятся все Ваши надежды и чаяния!