«МОЙ ПАПА — СОЛНЕЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК…»

Наша газета продолжает публикации бесед с Народным поэтом Дагестана Расулом Гамзатовым известного журна­листа Феликса Бахшиева подготовлен­ные к печати Республиканским Фондом «Белые журавли».

Пусть читатель не думает, что я вознамерился решить извечную проблему отцов и детей. Как показала жизнь и современная наука, ее нет и быть не может. Родителями и водителями детей являются гены, и как бы чада ни старались укло­ниться от предначертанной колеи или приспо­собить ее к себе, увы, эта затея ничего не дает. Она бессмысленна. По этому поводу очень точно и емко выразился Расул Гамзатов, человек, бле­щущий мудростью: «Мы себе путь не избираем. Путь избирает нас».

Дерево дает отростки. Каждая ветвь питается соком этого дерева. И как бы они, ветви, ни рос­ли, ровно или криво, они дают плоды, которые произрастают именно на этом дереве.

Нет, я не намерен вмешиваться во взаимоотно­шения детей и отцов — неблагодарное это дело. Но я хочу понять чувства детей, которые они пи­тают к своим родителям, вникнуть в их слова, прислушаться к сердцу, заглянуть в глаза. Разга­дать, унаследовали ли дети от своих родителей такие качества, как добро и честь, долг и досто­инство, щедрость и терпимость, без которых че­ловек немощен и жалок.

Я сижу с директором Дагестанского музея изобразительных искусств Салихат Расуловной ГАМЗАТОВОЙ в ее кабинете. На двух стенах — пре­красные живописные полотна. С потолка свисает большая фарфоровая люстра под декор. Зеркало над диваном обрамлено рамой из такого же фар­фора и такого же небесно-изумрудного цвета. И под впечатлением этих изумительных шедевров я задаю свой первый, вдруг возникший вопрос:

— Как сказывается эта красота на Вас? В му­зее она окружает со всех сторон. Не мешает делу?

— Ощущение, могу сказать, как бы двоякое. Здесь долгие годы работала мама. И как бы тяже­ло ни было после мамы, мне надо мобилизовать свои силы. Если зацикливаться на воспоминани­ях — тяжело. А когда я работаю и что-то делаю, то делаю добросовестно. Поэтому и пришла сюда.

— Мне кажется, что я как руководитель живу и действую разумом, сотрудники — сердцем. Я как бы придаю законченную форму их желаниям.

Стараюсь, чтобы все богатства, что у нас есть, чем мы обладаем, были доступны людям и в наи­более полном виде.

— Фраза, высказанная Федором Достоев­ским «Красота спасет мир», стала расхожей. На самом деле красота может спасти мир?

— Спасение мира связано с духовным очище­нием и возрождением человека. Если он чист душой, то осознает, воспринимает красоту. Ну, а если осознает ее, то в таком случае она, красота, конечно, может спасти мир. Одна красота никог­да не может спасти человека, если в его душе не осталось чистоты, духовности.

— Ваш отец — Расул Гамзатов. Каким Вы его видите сегодня: патриархом поэзии, мудре­цом, обыкновенным человеком, наделенным природой талантом?

— Наверное, он и есть патриарх поэзии. Но я вижу в нем хорошего, доброго человека. Как зна­чительного, так и беззащитного человека. Вот та­кое у меня двоякое ощущение.

— А что Вам в нем нравилось?

— А почти все нравилось. Папа был очень остро­умным, бесхитростным, доверчивым, добрым человеком.

— А было ли в нем такое, чего не приемлите?

— Может, иногда хотелось, чтобы в некоторых вопросах или обстоятельствах он был более строгим, требовательным. Вносил, в какие-то действия элемент жесткости.

А в основном ощущения от папы такие солнеч­ные… Если в бытовых делах бывает тяжело, ну, скажем, придешь домой и не знаешь, за что и как взяться, так на фоне папиной доброты становит­ся легко.

Интересно сказал о своем отце Александр Дюма — сын: «Мой отец — это большой ребенок, который появился у меня, когда я был совсем ма­ленький». И знаете, это откровение, доброе, сол­нечное откровение в чем-то близко мне…

С папой было очень хорошо шутить, он все по­нимал. И всегда радовался, когда я шутила.

В чем-то он для меня как недопустимая верши­на. А в чем-то беззащитен, и я за него чувствую ответственность. К житейским проблемам он со­вершенно не был приспособлен.

— Безусловно, Вы унаследовали от отца ка­чества характера. Но вот какие? Не подели­тесь тайной?

— Наверное это умение с юмором относиться к проблемам. Меня всегда восхищали его доброта, великодушие, бесхитростность.

— Вас три сестры. К кому из Вас он более благоволил?

— Я не чувствую, что он кого-то из нас больше или меньше любил. Он светил всем одинаково. Мы все его видили таким солнечным…

— Очевидно, все заботы и проблемы по дому ложились на маму Патимат Саидовну?

— На маму, конечно. Но нам очень помогала наша родственница. Она умела со знанием дела быстро и качественно все организовать.

— Ваша мама всю свою жизнь провела в мире искусств. Приобщала ли она Вас к сво­ему миру?

— Конечно, приобщала. Моя сестра Патя окон­чила исторический факультет Московского госу­дарственного университета, отделение искусств. Она автор многих статей по дагестанскому ис­кусству, в частности, по ювелирному, высоко оце­ненных специалистами. Работает в Российском НИИ искусств. Наверное, ей мама и передала свою любовь к искусству. Патя у нас старшая.

Мама хотела, чтобы и я занималась искус­ством. Я училась два года на том же отделении МГУ, что и Патя, но потом перевелась на филоло­гический факультет.

Зарема, другая моя сестра, занимается пере­водческой деятельностью.

Сказать, что мама заставляла нас любить ис­кусство — нет, этого не было. Она прививала нам эту любовь своим отношением к искусству, своей любовью к нему.

— Не сомневаюсь: бывая в Москве, Ленин­граде, за рубежом, Вы бывали в музеях, га­лереях, выставках. И какие же чувства испы­тывали? Особенно возвращаясь в Махачка­лу?

— Несколько раз с Патей во время ее студен­ческой практики по искусствоведению ездила в Ленинград, а будучи уже сама студенткой отде­ления искусствоведения, проходила практику в Пскове и Новгороде. В разное время посещала Русский музей, Эрмитаж, Музей изобразитель­ных искусств, Третьяковку. Будучи с мамой в Англии, осмотрели Британский музей. Будучи в Париже, не преминула посетить Лувр, музей Ро­дена, в Италии — Сикстинскую капеллу, в Турции — резиденцию бывших султанов Ая-Софию…

Но… какими бы прекрасными ни были те го­рода, как бы богаты и великолепны ни были их музеи и галереи, я больше всего люблю свой го­род, свою Махачкалу. Мне она нравится. Она моя, и этим все сказано. Ведь не обязательно иметь специальные музеи и картинные галереи, чтобы любить горы…

И человека ведь тоже любят за внутреннее со­держание, за душу. Если в нем есть благородство души, будет и внешность.

— От мамы Вы взяли какие-то качества?

— Наверное, собранность, умение концентри­роваться. Но уж точно они не от папы.

— Добились ли на ваш взгляд Ваши роди­тели в жизни всего того, чего хотели, к чему стремились?

— Не могу сказать. Об этом надо было бы спро­сить папу, маму… Маму, например, всегда посе­щала масса идей. Энергия у нее была кипучая. Постоянно ставила перед собой все новые и новые задачи. Как-то ее подруга даже заметила ей: — Патимат, теперь тебе осталось только море успокаивать…

— Ваше воспитание, то есть трех сестер, проходило в родительских наставлениях, или школой воспитания была просто их жизнь, их поведение?

— Да, мы воспитывались на их жизни.

— Откройте секрет, сестры отличаются ха­рактерами и принципами, или все похожи друг на друга?

— Все очень разные. Наверное, из энергич­ных — это я. Зарема больше занимается домом, семьей. Патя занята работой и сконцентрирова­лась на вере. Все живут своими делами, забота­ми, у каждой свое мировоззрение. Но всех объ­единяет семья.

— Расул Гамзатович часто с юмором любил говорить, что он отец трех дочерей. Родился ли у него внук? Или дочери подарили ему внучек?

— Да, три дочери подарили ему четырех внучек.

— Поэтические гены отца, Расула Гамзато­вича, казалось бы, должны были передаться и дочерям. Кто-то из вас пишет стихи или прозу?

— Нет. Папа любил говорить, что плохой поэт — это критик. Может, потому и я критик.

Вот Заремина дочь, что учится на экономиче­ском факультете, пишет стихи для себя. И знаете, неплохие стихи.

— Безусловно, у вас бывает наверное сво­бодное время. Как вы его проводите?

— Не так уж и много его бывает, ну а если и вы­падет час-другой, то провожу их с дочкой, с му­жем, а то ходим в гости, навещаю подруг.

— На кухне любите быть хозяйкой?

— Не часто. Я в основном решаю организацион­ные моменты: все ли необходимые продукты есть дома, не пустует ли холодильник, слежу, чтобы все было готово к приему гостей, даже неожи­данному. Одним словом — организатор.

— А к каким блюдам имеете пристрастие?

— К дагестанским. Люблю курзе, чуду и еще грузинские блюда. К ним я пристрастилась бла­годаря Нине Викторовне Мелик-Саркисовой, с которой многие годы дружили моя мама и все мои сестры. Нина Викторовна была прекрасным человеком, а для меня являлась примером для подражания не меньше, чем моя мама.

— Какие черты характера Вам импонируют в мужчине? И в женщине?

— В обоих — доброжелательность и искренность. А еще нравятся такие типы мужчин, которым пре­тит доминировать, то есть которые не стремятся подавить другую личность.

— Где вы любите отдыхать?

— В Ачи-Су. На нашей даче. Мы каждое лето ез­дили с родителями, сестрами, детьми в Ачи-Су. Представьте себе это большое семейство с его веселыми шутками, смехом, разговорами…

— Дом, Вашего отца посещали многие из­вестные поэты, прозаики, критики, журнали­сты, общественные деятели. Вы многих из них лично знаете. У Вас есть среди них друзья?

— Я общалась со многими папиными друзьями: с Иосифом Кобзоном, Чингизом Айтматовым, Да­видом Кугультиновым, Владимиром Карповым. Хорошо знала прекрасных папиных переводчиков, к сожалению, уже покинувших нас, наш мир — На­ума Гребнева, Якова Козловского. Бывала с ро­дителями в гостях у замечательного композитора Яна Френкеля. Но они – были папиными друзьями.

— Какова бы ни была жизнь, как бы ни раз­ворачивались события, каждый целеустрем­ленный человек строит планы на будущее. Несомненно, есть они и у Вас…?

— Я особо не стараюсь прогнозировать буду­щее. Куда дорога выведет… Надеюсь, она выве­дет на нужную и верную цель.

А в частной жизни… не люблю загадывать. Она сама преподносит «сюрпризы».