Под таким названием вышла недавно в Дагестане книга стихов на русском языке незабвенного Адалло Алиева. Публикуем беседу автора с Миясат Муслимовой — переводчиком стихов Адалло.
— «….Этот век мне достался, как песне хребет перебитый, эта жизнь мне досталась в эпоху поэтов-рабов «- можно ли сказать, что в этих строках — квинтэссенция конфликта между Поэтом и временем?
— По большому счету, можно. Адалло не зря назван отцом Иоанном, известным религиозным деятелем, поэтом, музыкантом архетипическим поэтом. Он –выразитель могучего кавказского духа, клеящий позвонки столетий (воспользуюсь образом Мандельштама). Для него словно не было советской эпохи, в которую произошла ломка кавказского поэтического голоса. Я не имею ввиду оппозицию «плохой – хороший». Я говорю о другом голосе: о голосе поэта, который в большей степени ориентирован на поэзию предков, на верность идеалам героического прошлого, на стремление отразить уникальность, самобытность своего народа. Адалло-максималист, предъявляющий высокие требования к человеку. Он ощущал свой долг перед прошлым и будущим и болезненно относился к измельчанию человека, к потере им того масштаба, который задает прошлое. Время бесстрастно, убежден поэт, а малодушие и слабость людей – единственная причина зла. «…Время не требует лжи никогда- На время клевещут подонки. Согласных, трусливых и лживых — орда, Какими же будут потомки?» — писал он в стихотворении « Смирись, согласись…»
Уважаемая Миясат Шейховна! Вы имели радость в последние годы жизни Адалло познакомиться с его творчеством и с его жизненными взглядами. К поэзии Адалло относился очень трепетно. Говорил, что «стихи должны быть чище и честнее падающих снежинок». Халтура и примитив в поэзии его возмущали, а поэта, восхваляющего власть и ищущего ее одобрение, он презирал. Не переносил ложь и пресмыкательство. Адалло предпочитал подстрочные переводы, полагая, что невозможно передать подлинный смысл стихов в переводе. Как он воспринимал Ваши переводы?
Да, он говорил, что не хочет быть переведенным на русский язык, потому что перевод не может передать полностью произведение, созданное на другом языке. «Я не хочу быть лучше, чем я есть, не хочу, чтобы меня «улучшали», но не хочу и быть слабее, чем я есть, — говорил он. – Я не нужен русской поэзии. Я аварский поэт, и хочу быть интересен своему народу». Конечно, он нужен нашей общенациональной поэзии. Сотрудники ДНЦ РАН подготовили том его подстрочников, и он издал его, считая, что это более честный способ знакомить со своим творчеством. Я попросила разрешения попробовать перевести его стихотворения, и когда принесла первые опыты, поняла, что они не разочаровали поэта. Он сказал, что стихи передают главное- его дух, не искажают содержание, с художественной точки зрения замечаний тоже не было, поэтому Адалло был не против, чтобы я переводила его. Скажу больше, он ждал эти переводы, и я сожалею, что при жизни перевела лишь часть из изданных произведений. Как большой Поэт, он ждал собеседника, жил и мыслил литературой, и ему немаловажно было, как отзовется его слово. Что бы ни говорил Адалло, ему нужен был читатель, умный читатель. А в ситуации, когда его сознательно либо травили, либо умалчивали, либо упрощали драму поэта, судили зачастую по домыслам, по искаженной информации, конечно, переводы разрывали завесу молчания и позволяли услышать самого автора. Если даже поэт политически кому-то несимпатичен, это не означает, что у народа надо украсть его талантливого представителя. Он великий поэт, это давно известно, это данность, вот именно этим он и вошел в историю литературы. Конечно, мои переводы очень несовершенны, я ведь переводила по подстрочникам, я не владею самим языком, и хотя я все обсуждала и проговаривала с Адалло, они не передают мощи его таланта. Дословный буквальный перевод мертв, я не сторонник таких переводов. Система одного языка не всегда позволяет сохранить выразительные средства другого языка, и я старалась восполнить утрату одних средств другими, мне важно было суть стихотворения не исказить, передать максимально воздействующим образом его чувства, мысли, его дух. По подстрочникам видно, что строки поэта по – мужски сдержанны, лаконичны. Я чуть более внесла, наверное, эмоциональное наполнение, где-то добавляла образ, идущий от логики произведения, но теряемый при переводе. Я старалась не солгать от его имени, а максимально вжиться в авторское «я». И тот факт, что на семинаре переводчиков, который ежегодно проводит С.Филатов в Звенигороде, эти переводы получили высокую оценку, были признаны лучшими, меня порадовал. Переводы были опубликованы во многих российских изданиях, и мне очень дорог добрый отзыв на сайте «Литературной России» П.Кошеля, одного из лучших переводчиков Адалло в советскую эпоху. Тот факт, что они были интересны автору и он хотел, чтобы я продолжала эту работу, побуждают меня работать дальше.
-Драматическая была судьба поэта. И врагов и друзей у Адалло были много, но он всегда оставался критичным, неудобным и не согласным со многими и по многим принципам. Поэтому его стихи и биографию вырезали из учебников, хотя никто и никогда не отрицал огромного поэтического дарования Адалло. В его физически хрупком теле был невероятной мощи дух. В нём были бунт и борьба, но не жалоба и не жалость. Вам каким он показался?
-Да, он был неудобным, но всегда честным человеком. И великий талант его никто не сможет умолчать. Мы не имеем права разбрасываться такими поэтами, мы не имеем права лежать на лаврах Расула Гамзатова и считать, что больше никто не нужен народу. Аварский народ должен гордиться тем, что так талантлив, и делать все, чтобы не политические сиюминутные интересы, а критерии подлинного искусства были приоритетными. Надо вернуть в школу его лирику, его философские и пейзажные стихи, они формируют вкус и характер. «Я человек мостов, а не вражды…», -писал он в стихотворении «Козлам». Тончайшая лирика, эпос, сатира, юмор – все было ему подвластно.
-Руководители Дагестана остерегались его, но М. Г.Алиев, будучи президентом Дагестана, не побоялся пересудов оппонентов и пригласил Поэта для беседы. Адалло был удивлен глубокими поэтическими знаниями Муху Гимбатовича. Как рассказывал Адалло, в продолжительной беседе с Первым президентом Дагестана они затронули многие вопросы из жизни республики. Высказывались ли они друг о друге, общаясь с Вами?
— Да, Муху Гимбатович- энциклопедически образованный человек, великолепно владеющий аварским и русским языками, сам склонный к литературному творчеству. Он очень высоко ценил Адалло как поэта и понимал, что нельзя к Поэту подходить как к чиновнику, не имеющему права на отступление от генеральной линии партии. Поэты даже в своих ошибках больше дают обществу, чем порой правильные чиновники. Талант быть лояльным власти всегда был характерен для руководителей союза писателей Дагестана. Я тоже за лояльность, когда это обоснованно, но наша реальность такова, что подлинный поэт не может всегда быть удобным. Можно, как Магомед Ахмедов, писать все время о чести, а жить так, как ему удобно, можно, как Марина Ахмедова, взять на себя право говорить от имени всего Союза писателей Дагестана и все время клевать неудобных и публиковать, как и сын, статьи о людях у руля власти, но Адалло так не мог и скажу прямо, презирал такую «широту», сожалел, что такое возможно. Он человек совсем другого масштаба таланта и личности. У него есть стихотворение, обращенное к Муху Алиеву, приведу отрывок:
О чем с тобой мне говорить, Муху?
К тебе я обращаю эти строки. Будь рядом ты иль где-то наверху,
Ты тот же, что всегда. А за пороки
Тех, кто жаждой власти болен до сих пор,
Кто продает на вынос, лжет в упор,
Кто накренил наш плот, готов послать на дно
И родину, и честь, кто с бесом заодно –
Их всех расплата ждет.
А ты – другой…
Претендовавший на роль поэта и знатока поэзии Рамазан Абдулатипов, будучи главой республики, никак не отреагировал даже на смерть Адалло. У временщиков нет истинного понимания, кто есть кто. Но народ знает.
— Однажды я пришел в гости к Адалло, и в его присутствии вручил цветы его замечательной супруге Хадижат, которая была ему верным другом при славе и хуле. Все смеялись. Оказалось, что Адалло ни разу не преподносил супруге цветы (это не очень-то принято в Дагестане), но он с обожанием и благодарностью относился к ней. Полагаю, что ей ныне тяжелее всех его уход в мир Вечности. Вы общаетесь с ней? Нет ли в её планах или намерениях сына собрать воспоминания о нём и издать книгу?
Да, она удивительно чистый, кроткий и благородный человек. Хадижат – лучшее воплощение образа дагестанской жены и матери. Адалло любил ее, тревожился за нее, за сыновей, которым не давали покоя из-за того, что они дети своего Отца.
…Птицей морской я стану, крылами взмахну высоко.
Круги над волной упруги, а сердцу в груди нелегко…
Каплей паду на землю, дождями в неё сойду,
Тополем на рассвете снова тебя найду…,-
пишет он в стихотворении «Хадижат». Трепетным и строгим было его отношение к сыну Магомеду. Ему он посвятил прекрасные строки, слова, которые каждый горец может сказать своему сыну. Приведу его целиком:
Завещание сыну
Если в моих хурджинах богатство найти мудрено,
В тощих моих хурджинах если увидишь дно,
Сын, дорогой, ты сразу не торопись сердиться –
Всеми богатствами разом готов я с тобой поделиться.
Не прятал того, чем владею. Оставлю тебе в наследство
Плач родника в ущелье — любимую песню детства,
Отцовской тропы повороты и путь по кремнистым скалам –
Взлети, словно сокол, в нагорья, к долинам, хребтам, перевалам!
Вот что еще завещаю всем сердцем тебе: высоту,
Слово мужское, горскую дружбу, верную ей чистоту.
На могиле моей поклянись — за обман небеса покарают,
Справедливость и в дружбе хранить: я друзей на земле оставляю.
Встань, их увидев, и шапку сними перед ними.
Я тебе оставляю достоинство – нашу святыню,
На поклон не ходившее, перед силой не гнувшее спину,-
То, что свыше предписано. Не лукавый обман, не гордыню.
Кто от правды уйдет, тот войдет из огня да в полымя.
Оставляю в наследство, мой сын, свое честное имя,
А появится сын у тебя, передай ему то же богатство.
Пусть меняется мир, он спасется своим постоянством.
-Почему Вы придали книге название «Знак восклицательный?»
Это строчка из его стихотворения под этим же названием. В нем – сила утверждения, сила убежденности, сила вызова и правоты.
« …Я был свободен там, где был в плену,
И время- моя боль и моя сила-
Ответит вам на пытку отрицанием,
Став знаком торжества и восклицанья.
И я уйду.
Не покорившись собственной судьбе.
Так будет. Но уходят так не все».
Первый тираж так быстро разошелся, что в том же месяце был издан второй тираж под названием «Наследие огня», оно точнее отражает содержательный дух его творчества. Любой человек может ошибаться порой, но об Адалло надо знать: он был верен Дагестану, своему народу, он нес в себе его дух. Такие строки равнодушные люди не пишут:
«…Мой родной Дагестан!
Уничтожен твой дух, но в израненном теле
Неужели не бьется наследие огня?». ( «Этот век»).
Он лирик изумительный. Меня очаровали слова «Ива плачет у плеча»
«Спит аул. Спиною к иве прислонясь, я все стою…
Здесь дома, а там — могилы. Остальное- утаю.
Сердце слушаю ночами у поющего ручья,
Холодеет грудь, теплеет… Ива плачет у плеча..). («Четыре года»).
Адалло размышлял не только о памяти поколений, но в тревоге думал о том, что всё меньше становится тех, кто знает язык и интересуется аварской поэзией и аварской литературой.
«…Что останется от меня?
Что останется от тебя?…). ( «Солнце взошло»).
«… Писать стихи- но для кого?
Зачем страдать, стараться?
Ответьте мне, аварцы!» ( « Для кого писать?»).
Адалло- большой Поэт, о творчестве которого мало известно. Официальные чиновники от поэзии, занимаясь изданием своих книг, забыли издать его стихи. И вряд ли уже вспомнят когда-либо. Что Вы сказали бы для тех, кто не был знаком с Адалло и с его творчеством?
— Напомнила бы слова А.Блока «Открой мои книги». Это короткий и властный императив – не только голос великих авторов, это наш долг знать все из первых рук, как говорится. И не надо никаких посредников.
Беседовал
доктор Магомед Абдулхабиров, 89035773525,
10 сентября 2019 г.
abdulkhabirov@yandex.ru
