Если бы я стал мэром

Феликс Михайлович Бахшиев – прозаик, публицист. Член Союза журналистов СССР с 1963 года. Член Союза писателей СССР с 1978 года. Заслуженный работник культуры Российской Федерации и Республики Дагестан, неоднократный лауреат премии Союза жур­налистов Дагестана          «Золотое перо» и «Золотой орел».

 

По просьбе читателей публикуем одну из новых новелл автора.

1.

Савва Данилович и не заметил, а вернее не обратил внимания на то, что остался в доме один. Жена, как гово­рится, ни свет, ни заря умчалась в шко­лу (удивительно, как это ей за столь яркое рвение к работе не удосужились присвоить звание почетного учителя), дочь с внуками тоже незаметно улиз­нули – это стало понятно по наступив­шей тишине, и только он продолжал приводить себя в порядок: побрился, принял душ, достал из платяного шка­фа более-менее цивильную одежду – его пригласили в правительство и негоже было появляться в обыденном наряде, и вошел на кухню.

На него строго и выжидающе уста­вились два блюдца с черными зрач­ками в белой оправе. Над блюдцами торчали два черных уха.

– Что, забыли покормить? – спросил Савва Данилович.

Он достал из холодильника детские сосиски «АБВГДейка», очистил их от пленки, нарезал мелкими кусочками и высыпал в блюдо.

– Прошу, Арчи, кушать подано. Ешь.

Арчи медленно, словно боясь какого-то подвоха, подошел к еде, принюхался… и отошел.

– Что так? Тебя же не кормили. Идиешь.

Савва Данилович осторожно, даже бережно взял его за шею и придвинул к сосискам. Арчи напрягся и стал пя­титься.

– Значит, не твоя еда. Нет мяса. Ясно. Ты вот понимаешь, что в соси­сках нет мяса, а мы, человеки, едим, черт побери, всякую дрянь. А ведь стоит-то недешево – четыреста ру­блей килограмм, когда чистое мясо двести пятьдесят. Ну и времена пош­ли…

Савва Данилович открыл короб­ку «Вискаса» и высыпал в поднос, на котором лежало блюдо с сосисками. Арчи подошел – и комната наполни­лась жадным, веселым хрустом.

Арчи появился в доме трехнедель­ным котенком. Его принес с сушилки седьмого этажа соседский мальчишка, зная, что в семье Саввы Даниловича любят животных. Котенку тут же нашли внушительное имя – Арчибальд ( по­чему именно Арчибальд – сам черт не поймет) и уже в пять месяцев это был уже стройный, поджарый, сильный и тяжелый сиамский кот с шелковистой короткой шерстью. Тяжелый по той причине, что много ел, даже не потому что много, а поминутно.

Но ел он только здоровую пищу из натурального продукта. От геномоди­фицированной дряни отворачивался и обиженно отходил.

Кто его научил распознавать, где по­лезное, а где плохое, вредное, сам бог затруднился бы объяснить.

Наконец, Савва Данилович освобо­дился от всех нужных и ненужных дел и вышел из дому.

День был тихий, ясный и не предве­щал никаких природных катаклизмов. И на душе было спокойно. Но нет-нет его беспокоила мысль: кому и почему понадобился спустя двадцать пять лет. Да, именно двадцать пять лет назад он ушел из правительственных коридо­ров и уже не бывал там ни разу. И его не вспоминали, да и у самого не случа­лось ни нужды, ни желания там бывать.

2.

– Пожалуйста, вас ждут, – грудным голосом произнесла роскошная се­кретарша, не отрывая глаз от клавиш компьютера, по которым сновали ее изящные пальцы.

Савва Бухаров не без труда открыл тяжелую резную дверь, вошел в каби­нет и… встал. Нет, он не замер, а имен­но встал. Как солдат.

Вымуштрованный жизнью воспри­нимать жизненные ситуации спокойно и хладнокровно, не проявлять эмоций, если они возникнут вдруг, внезапно, а они довольно часто случались – такова была его натура, тонкая, но твердая и несгибаемая, – он одним мгновением аккумулировал во взгляде все уви­денное, передал в мозг, в сознание, в душу, и запер в ней.

Кабинет, залитый солнцем, сверкал. Стены, массивный рабочий и пристав­ной столы, тяжелые стулья были одно­го цвета слоновой кости. Потолок бе­лее крыльев белых голубей. Сиденья стульев – цвета морской волны.

Лет двадцать пять назад здесь было проще, намного проще: стены были чисто выбелены, коричневая мебель хоть и сверкала лаком, но была из ДСП, и стулья были простенькие, и си­денья обтянуты дерматином коричне­вого цвета…

– Мы вас заждались, Савва Данило­вич, проходите, присаживайтесь, – го­лос исходил от мужчины, сидевшего за рабочим столом.

Савва Данилович в этом ослепи­тельном свете одним взглядом запе­чатлел в мозгу лица всех троих мужчин, поздоровался и, не подходя близко, расположился поодаль от всех. Без­условно, сидящий за рабочим столом – вице-премьер, – сказал он себе. – Видел фото в газетах. Молод, самоу­верен, глаза жесткие, но могут менять­ся в зависимости от обстоятельств, а эти двое, думаю, советники. – И еле сдержался, чтобы не усмехнуться: уши поломаны, шеи бычьи – им место на арене с гладиаторами, а не в кабинете вице-премьера.

– Заждались мы вас, Савва Дани­лович, долго ждем, – снова повторил вице-премьер. – Долго пришлось ра­зыскивать.

– Отчего же? Школа, в которой рабо­таю, не секретная. Где живу – известно полиции, о жизненном пути, граждан­ской позиции, нравственных устоях – службе безопасности… Так что я про­свечен всеми службами и органами.

– Почему так?

Советники одновременно поверну­ли к нему тяжелые головы, измерив строгим взглядом.

– Я пошутить решил немного, из­вините великодушно. А что верно, то верно: кому нужно о нас знать – всё знают, с пеленок. Для чего я вам-то по­надобился?

Хозяин кабинета ухмыльнулся и не­довольно покачал головой:

– Меня предупредили, что вы ершистый, за словом в карман не лезе­те… Но то было в прошлом. Характер остался таким же?

– Начинаю соображать. Неужели голод в кадрах? Когда-то я здесь ра­ботал, в иные времена, и с иными пле­менами.

– При чем тут племена?

– Стихи есть такие «Пришли дру­гие времена, пришли иные племена». Классика. Кстати, мои.

Установилась пауза. Наконец хозяин кабинета спокойно произносит:

– Наша беседа, Савва Данилович, получается довольно несерьезной. Мы надеялись решить с вами очень слож­ный вопрос…

– Кому-то потребовалась срочно должность директора школы? – Савва Данилович сделал удивленные глаза. – Да пожалуйста. Я ничуть не буду огор­чен. Могу работать учителем, могу ин­женером. Я на должность директора, знаете…

– Знаем, знаем, – улыбнулся хо­зяин кабинета. – А еще знаем, что вы обладатель трех дипломов. Еще знаем, что вы хорошо знаете город, и смотрите на его рост, обновление критическим взглядом. А теперь слу­шайте внимательно, не прерывай­те меня и никому ни слова о нашей встрече и беседе. Готовы слушать? Мы подыскиваем человека делового, упертого, именно упертого человека с чистыми руками, как говорят чеки­сты, человека который приведет в порядок наш город. Ищем как иголку в сене. Сена много, очень много, а иголки всё не видать. Нам нужен мэр. Башковитый. Культурный.

Он сделал паузу. Потом продолжил:

– Как я понял из бесед с людьми толковыми, вы профессионал. Вы и биолог, и химик, и инженер. Вы и вос­питатель. Вы и хороший руководитель. Вы и патриот города. Да, мы навели много справок, говорили с вашими коллегами, друзьями, учениками… Вот и решили поговорить с вами, на вас посмотреть…

– Ставки сделаны, господа! – улыб­нулся Савва Данилович.

– Какие ставки, причем здесь став­ки? – встрепенулись советники. – Мы не на бегах, не за карточным столом. Вам предлагают должность мэра. Нет, нет, пока еще подбираем кандидату­ры на должность. Кан-ди-да-ту-ры. А вы превращаете серьезный разговор в фарс.

– А разве мэр города не выборная должность? Ну, в крайнем случае, го­родское Собрание может решить этот вопрос, – заметил удивленно Савва Данилович.

– Пусть это вас не волнует, – сухо произнес вице-премьер.

– Господа, во-первых, я и врагу свое­му не пожелал, бы стать мэром нашего города. А во-вторых, мне уже без пяти шестьдесят. Такая должность не для моего возраста.

– Что это такое «без пяти шестьде­сят»? – удивленно переглянулись со­ветники.

– Через пять лет стукнет шестьдесят.

– Ну и что с того? – удивился вице- премьер. – Это возраст мудрости.

– Возраст мудрости сорок-пятьде­сят лет. – Савва Данилович замолчал, потом медленно, как бы нехотя, про­говорил, – А может, и шестьдесят. Но… Великое вам спасибо за то, что вдруг приметили меня. Однако, как выража­ется сегодня молодое поколение, это не мое.

– Но если бы я стал мэром…

– И что? – спросил один из советни­ков.

– Да, да, и что бы вы сделали, с чего бы начали? – подал голос другой.

– Очень интересно, наконец-то мы подходим к существу вопроса. Итак, если бы вы стали мэром? – сказал ви­це-премьер.

– Если бы я стал мэром города, на­чал бы с того, что пригласил бы на бе­седу всех своих заместителей, помощ­ников и советников, глав районных администраций и их заместителей, руководителей всех городских служб и предложил бы свою концепцию: на ра­боту являться пешком и домой уходить пешком. Служебные машины остав­лять в гараже. Только так мы можем за­ставить себя знать, именно заставить, в каком состоянии находятся улицы, парки, дворы, зеленые насаждения и так далее, и так далее.

В пятницу в конце дня все собирают­ся у меня, и каждый сообщает о том, что он увидел, выявил, с чем столкнулся… Затем каждому дается срок для устра­нения замеченных неполадок, недо­делок, безобразий и так далее, и так далее. Мы никак не можем отвыкнуть от барской системы руководства, пой­мите меня правильно. Чтобы знать, как живет город, что в нем происходит, в чем он нуждается, надо ходить по нему, знать его как свою квартиру, ком­наты, коридоры, палисадник, дачу..! А мы приезжаем на службу и уезжаем со службы в автомобиле с затемненными стеклами, и руководим из кабинета по телефону. Вы, наверное, знаете зна­менитую фразу: «Страшно далеки они от народа»…

– Вы, случайно, не нас имеет в виду? – сухо спросил вице-премьер, что-то записывая в лежавшей перед ним объ­емистый блокнот.

– Боже упаси. Вы же хотели знать о моих первых шагах в должности мэра? Вот я и излагаю свой план. Я его не придумал. Десятки лет назад был у нас мэр, который свой рабочий день на­чинал с обхода города. И вскоре были снесены заборы – и каменные, и же­лезные, и чугунные, и вокруг админи­стративных зданий, и вокруг учебных заведений. И никто не возмутился. А город стал просторным.

– Но сейчас времена другие, – ска­зал один из советников.

– Сейчас чиновники другие, – Савва Данилович твердо с нажимом выделил третье слово. – Может, привести при­мер, не называя фамилий?

– А почему не хотите называть фа­милии? – удивленно спросил вице- премьер. – Опасаетесь?

– Конечно. С работы уволят. Со вре­менем.

– Вы же никого и ничего не боитесь? Такое мнение сложилось о вас… Так говорят…

– Может и верно говорят. Бояться мне нечего. А личности их при же­лании вы и сами вычислите. Так вот, один из высоких городских чиновников выстроил на оживленном проспекте большое здание. Не это озадачивает горожан: сегодня состоятельные люди что только не строят. Да бог с ними, пусть строят. Но они ломают красную линию.

– Что еще за красная линия? – снова подал голос один из советников.

– А это в архитектуре есть такое по­нятие. Линия домов должна быть ров­ная. То есть дома должны быть выстро­ены строго по одной линии. А некий большой человек вынес свое детище на тротуар, а сам тротуар-то шириной всего в один метр.

Савва Данилович замолчал. Сидев­шие за столом переглянулись.

– Куда смотрел главный архитектор города? – сказал после долгого молча­ния вице-премьер.

– А он не профессионал, – как бы между прочим произнес Савва Дани­лович, – у него нет высшего професси­онального образования.

– А вы откуда знаете? – сузив глаза, произнес советник.

– Люди говорят. Нетрудно и прове­рить. А другой высокий чиновник при­хватил себе тротуар.

Ответственные правительственные чиновники впились в него глазами.

– Как прихватил?

– Строил свой очередной объект, земли не хватило, проект ломать не пожелал, вот и захватил тротуар. В центре города, напротив элитной по­ликлиники.

– Вы нам рисуете довольно мрачные картины, – сказал вице-премьер.

– Ничуть, я вам излагаю свой взгляд как нового мэра, который ходит по го­роду и видит все своими глазами. Вам когда-нибудь приходилось проезжать по тесной улице, ведущей к самым крупным рынкам города? По улице Ка­закова? Она застроена многоэтажны­ми жилыми и торговыми домами, за­бита автомашинами и совершенно об­делена зеленым другом. На ней, выра­жаясь поэтически, и деревья не растут, и птицы не поют, и выхлопные газы дышать не дают. Так вот, когда архитек­тора спросили, почему не высаживают деревья, знаете, что он ответил? «На улицах Чикаго тоже нет деревьев».

Установилась тишина. Наконец, ее прервал вице-премьер:

– А при чем здесь Чикаго?

– Не сердитесь, пожалуйста, на мою, так сказать, выходку, если я при­веду слова из мудрой арабской басни: «Осел останется ослом, хоть ты осыпь его звездами»… А пацаны выражаются так: «нет ума – пиши пропало». К слову, раз уж речь зашла об озеленении горо­да: с зеленым другом у нас почему-то идет негласная борьба. За последние годы реконструировали десятки улиц, провели прекрасные дороги, троту­ары, а деревьев нет. Не высадили. Создается впечатление, что и не будут высаживать. Оголили улицы. Лишили их тени, прохлады, кислорода. Вам, я думаю, приходится часто ездить по проспекту Кашинского, ведущего к се­верному автовокзалу и дальше. Много ли на этом многокилометровом участ­ке деревьев? На раздельной полосе высажены туи. Мне на них жалко смо­треть. Изнывающие от жары, они си­ротливо стоят под палящим солнцем. Ни тени от них, ни прохлады… Место им в парках, скверах, бульварах, здесь они задыхаются и чахнут от выхлопных газов. Очевидно, концепция «на ули­цах Чикаго тоже нет деревьев» сильна, лоббируется умело.

А хозяин горзеленхоза принялся вдруг наряжать город как невесту: на стенах домов, на фонарных столбах, на всех мостах развесил корзиночки с цветами. Инициативу, видите ли, ре­шил проявить. Но кто посчитал, сколь­ко сотен тысяч рублей ушло из бюдже­та города. Нужны ли они были? А новых парковых зон в городе за последние годы как не было, так и нет. Боюсь, что и не предвидится.

– А вы бы что предложили? Он хотел украсить город, – заметил один из со­ветников.

– Я бы обязательно выяснил, куда утекли деньги. В чей карман. Да еще обратился бы к транспортной про­блеме. По улицам города мчатся де­сять тысяч маршрутных такси, поло­вина из них похожи чуть ли не на ка­тафалки. И ни одного пассажирского автобуса. Тридцать лет назад в горо­де было двенадцать троллейбусных маршрутов, сегодня – пять. Между тем население выросло, чуть ли не до миллиона.

Высокие чиновники, молча ковыря­лись дорогими ручками в блокнотах.

– Кстати, несколько лет назад нача­ли говорить и писать в газетах о строи­тельстве завода по переработке мусо­ра. Сегодня о нем никто не вспомина­ет. А были большие планы, прогнозы, выделены деньги. Ох, эти деньги. Они обесчестили, изуродовали людей.

– Вы хотите сказать… – проговорил вице-премьер, но Савва Данилович мягко прервал его: – Да, именно это и хочу сказать!

Савва Данилович умолк. Он ясно осознавал: то, что излагает правитель­ственным людям, им не нравится. Но иначе не мог. Если высказываться, то открыто, прямо, честно… Ведь он не напрашивался на встречу – сами при­гласили. И, безусловно, ошиблись в нем.

– Так вот, если бы я стал мэром…

– Савва Данилович замол­чал, потом продолжил, – я бы заставил и налоги платить ис­правно наших бизнесменов, и в комму­нальном хозяйстве навести порядок, особенно в ТСЖ, которое для ловкачей и прохиндеев стало хорошей кормуш­кой, так сказать, предметом обога­щения за счет собственников жилья. Вижу, озадачил я вас.

– Рассказали вы нам много, – вице- премьер постучал осторожно рукой по столу, – вот сколько записано вопро­сов, мыслей, проблем… Такого бы нам мэра.

Внезапно искрящийся от яркого солнца кабинет и лица мужчин, сидев­ших за столом, затмил Арчибальд. Его большие как блюдца глаза, но теперь с красными зрачками, настороженно и пристально глядели на него. Заворо­женный этим взглядом, Савва Данило­вич проговорил:

– Мой Арчи не ест продукты с напол­нителями. Он их чувствует нюхом.

– О чем это вы? И кто такой Арчи? – спросил вице-премьер, удивленно уставясь на него.

– Ах, простите, занесло меня не в ту степь, – тряхнув головой, виновато улыбнулся Савва Данилович. – Арчи­бальд – мой кот. Нюхом чувствует не­съедобную продукцию. Вам интересно будет послушать, если отвлечься от нашего, скажем, серьезного разгово­ра?

Советники бросили короткий взгляд на вице-премьера, тот выдержал ко­роткую паузу, затем проговорил:

– А почему бы и нет? Валяйте.

Раздался общий смех.

– Валять, так валять, с вашего позволения. Так вот, нам постоянно твердят, что колбасная продукция, в том числе сосиски – из натурального мяса, если их цена превышает четы­реста рублей. Килограмм, конечно. Приношу домой любительскую, вет­чину рубленную – килограмм стоит четыреста шестьдесят рублей. Ем сам, угощаю Арчи – он принюхивается и отходит. Сосиски приношу детские, казалось бы, должны быть высшего ка­чества, сам ем, правда, запиваю «Бак­тистатином», добрый препарат. Арчи не ест. Значит, где-то кто-то с нами нечестно поступает, сдабривает про­дукцию наполнителем. То есть соей, бумажными салфетками, крахмалом и так далее, и так далее.

Мы живем не в Чикаго, как некото­рые хотели бы, а в своей стране гор, где испокон веков люди помогали друг другу, уважали, а сегодня травят. И ни­кто этого не видит?

Савва Данилович заметил, что ручка вице-премьера забегала по блокноту.

– Или наша быстрая еда, которая широко распространилась в горо­де – хот-доги, то есть булка с соси­ской. Питаются в основном студенты и школьники. Сосиски эти, которые называются «Султанские», состоят из одних наполнителей, в них вообще нет мяса и стоят в магазине восемьдесят рублей. Сама цена говорит о качестве продукта. В последние годы наши дети стали часто обращаться с жалобами на желудок, кишечник. А мне доподлинно известно, что резко возросло число за­болеваний с диагнозом язва желудка…

Савва Данилович умолк. Он считал бессмысленным вести долгую беседу, если понимал, что за разговором не последуют действия. Опыт жизни был довольно богатый.

– При чем тут мэр города… – подал голос один из советников.

– Мэр города? – устало проговорил Савва Данилович. – Мэр города ни при чем. На то есть потребнадзор. Мэр должен вывести его из спячки.

Наступила пауза. Но длилась она не­долго.

– Не будем лукавить, – улыбнулся Савва Данилович. – Ведь все, что я рассказал, происходит и на ваших гла­зах. Вы внимательно меня слушали, что-то записывали, а в душе что твори­лось? Негодовали?

– Да что вы говорите? Вы нам что-то и подсказали, а впрочем, мы будем вас иметь в виду, – сказал вице-премьер.

– И когда мне писать заявление об уходе?

– Какое заявление? О каком уходе вы говорите? – вице-премьер сделал удивленные глаза.

– Знаете, я прожил долгую и богатую событиями жизнь. И прекрасно осоз­наю, чем кончаются откровенные раз­говоры. Может быть, вы и правы – на многие мучившие вас вопросы я и су­мел дать ответ. Вы начнете чистку, ина­че говоря – наводить порядок в городе, выбитые из седла наездники – чинов­ники поймут, кто поднял ветер, начнут­ся придирки, проверки, ну и так далее, и так далее. А я этого не люблю. Мне это претит. Лучше уж я сам уйду, нежели меня уволят. За что уволят? Придумают.

– Никто вас не собирается уволь­нять. И никакого заявления не думай­те, не смейте писать. Работайте, как работали. Вас ценят. Вас уважают. А это многого стоит.

3.

Савва Данилович в этот день на ра­боту не пошел. Справятся и без меня, решил он, ведь знают, куда я пригла­шен. А по какому поводу – вряд ли.

Вернувшись домой, он сварил ман­ную кашу на молоке, добрую тарелку с удовольствием поел, потом наполнил большую чашку Арчибальду, который все то время, что он ел, терся об его ноги, и опустил на пол.

Арчибальд съел всю кашу. И еще долго облизывал чашку.

4.

Савву Даниловича с должности ди­ректора школы не уволили. Не для это­го приглашали.

Пока.

Но он знал, что не сегодня – завтра не те, кто приглашал, а иные станут искать повод опорочить его имя. Он был чист и честен перед совестью, и перед людьми, и перед детьми, ко­торых воспитывал. А вот эту чистоту нравственную и честность непоколе­бимую могли выставить как порок…

Вскоре без особого труда Савва Данилович устроился главным ин­женером в котельном хозяйстве, построенном и оборудованном немецкими специалистами по не­мецкой технологии. Между прочим, котельное хозяйство обслуживало правительственные и администра­тивные здания, расположившиеся на центральной площади города.