с юмором о серьёзном
Для простых людей и некоторых людей, облеченных властью, литература пустое занятие, писанина, от которой никому никакой пользы нет и не может быть. Простаки так считают в силу образа жизни, заполненного заботами о хлебе насущном, им некогда читать книжки, некогда анализировать прочитанное и, чтобы как-то оправдать свое невежество, они объявляют чтение, литературу, знания занятием бездельников и лентяев…
Власть имущие же недолюбливают литературу в связи с тем, что когда-то она устами лучших своих представителей имела неосторожность поставить себя выше власти и ее имеющих. А как иначе понимать следующие строки Бомарше: «В жизни есть закон могучий:/ Кто пастух — кто господин!/ Но рожденье — это случай,/ Все решает ум один./ Повелитель сверхмогучий/ Обращается во прах, А Вольтер живет в веках!». Как видим драматург, поставил писателя Вольтера выше, правившего в то время Францией абсолютного монарха Людовика XVI! Могло ли и может ли по сей день нравиться такое власть имущим? Ответ очевиден…
Между тем литература дает ответы на многие вопросы жизни, даже на те, на которые давать их не рекомендуется власть имущими. Свежий пример. Как известно, в Советском Союзе не было «секса». Он был отнесен к числу нелегитимных излишеств, легкомысленных развлечений, неподобающих строителям коммунизма. Интимные отношения полов, происходившие внутри семьи, не считались сексом, ибо они служили освященному законом воспроизводству новых поколений строителей коммунизма. В этом есть своя логика: продукт развлечения не может быть соучастником сакрального действа построения справедливого общества, осуществления вековой мечты всего «угнетенного» капиталом человечества…
Так, попав в немилость к членам ЦК КПСС, секс в Советском Союзе был отменен… Но по факту он, конечно, был, о чем свидетельствовали рождавшиеся с завидным постоянством советские дети… Могла ли литература не отозваться на такой яркий факт окружающей его действительности? Конечно, нет. Но из-за того, что прямо дать ему оценку было нельзя, использовался т.н. «эзопов язык». Так было и в примере, который я хочу здесь привести. В нем автор, дабы максимально обезопасить себя от подозрений в неуважении к мнению власть имущих, вложил его в уста самих же детей. Речь идет о знаменитом двустишии, напечатанном в свое время в журнале «Мурзилка» в виде загадки под рисунком качелей. «Туда-сюда, обратно, — гласила надпись. – Тебе и мне приятно?». Загадка была с двойным дном, второе из которых явно адресовано отнюдь не детям…
Это, конечно, безобидный, юмористический пример советских эвфемимов. Были и гораздо более острые образы. Как, например, Тараканище в одноименном стихотворении К. Чуковского. Помните? «Вдруг из подворотни/Страшный великан, /Рыжий и усатый/Та-ра-кан!/Таракан, Таракан, Тараканище!…». Где было детям узнать в обычном таракане из подворотни власть предержащих?! Да и многие из взрослых не догадывались, о чем идет речь в этих строчках.
Однако эти примеры служат лишь подводкой к основной теме моего фельетона, направленного на осмысления более масштабных проблем и вопросов. В частности, все чаще муссируемого низами вопроса о природе капитализма. Понятно, что отношение к ней, как, впрочем, и ко всем другим явлениям этого мира, определяется положением человека, в данном случае – социальным. Элитарий, отхвативший жирный куш в ходе прихватизации или чиновник, обосновавшийся в «коридорах власти», а чаще мы видим обоих в одном флаконе, будут восхвалять ее и требовать ее защиты всеми средствами… Россиянин же, оказавшийся же, как говорят сегодня, «за чертой бедности», будет ее крыть на чем свет стоит. Какова же на самом деле природа капитализма? Точно ли его оскал иначе, как звериным не назвать?
Если снова обратиться к литературе, с ее способностью называть вещи своими именами, я бы привел здесь строки другого советского классика Самуила Маршака из стихотворения «Кошкин дом». Помните, песенку пожарников, которые едут тушить загоревшийся ненароком жилище кота Василия и его помпезной супруги? «Гори, гори ясно,/Чтобы не погасло!…». Удивительно, не правда ли? Вроде бы пожарники должны быть заинтересованы в обратном, а они умоляют огонь поддать жару. Где тут логика? Или – в чем тут секрет? Вот какой ответ находим в пьесе Шекспира «Юлий Цезарь. «Эй ты, бездельник, — обращается к некоему гражданину трибун Марулл. — Какое твое ремесло?». «Сударь, я живу только шилом: я вмешиваюсь в чужие дела — и мужские, и женские только шилом. Я лекарь старой обуви; когда она в смертельной опасности — я ее излечиваю. Все настоящие люди, когда-либо ступавшие на воловьей коже, ходят только благодаря моему ремеслу». «Что ж не работаешь сегодня дома? Зачем людей по улицам ты водишь?» — спрашивает его второй трибун, Флавий». «Затем, сударь, чтобы они поизносили свою обувь, а я получил бы побольше работы…».
Более аналитичный ответ дает на этот вопрос французский социальный философ Шарль Фурье. Хотя его имя прочно ассоциируется с понятием «утопический» — его определение поражает своей реалистичностью. Объяснение причин негодности современной ему промышленной (капиталистической) организации, Фурье сводит «к полному отсутствию кооперации в земледелии, кустарном производстве и мелкой промышленности, а там, где она и применяется, она парализуется незаинтересованностью рабочих в выгодах предприятия; другая причина — отсутствие в рабочем увлечения своим трудом. Всё это, в свою очередь, влечёт за собой бесполезную трату труда, а значит и уменьшение продуктов, могущих быть произведёнными тем же количеством рабочих; обращение в продажу плохих товаров, требующих для своего изготовления меньше времени…»
Читая эти строки, я вспоминал случаи, их было несколько, когда в погоне за дешевизной, покупал китайские товары. Как правило, они служили недолго и я оказывался в шкуре того скупого, который платит дважды…
Но есть в оценке Фурье и идеологическая составляющая, стыкующаяся с темой, указанной в заголовке. «Мало того, — пишет философ, — условия человеческого труда таковы, что трудящийся всегда получает вознаграждение за чей-нибудь счёт: интересы покупателя противоположны интересам продавца, интересы фабриканта — интересам рабочих, интересы всех управляемых, часто, — интересам правительства. Результат — всеобщее недовольство, хаос и сплошной эгоизм. Врач заинтересован, чтобы его сограждане часто и длительно болели лихорадкой, прокурор желает, чтобы были затяжные процессы в каждой семье. Архитектору нужен пожар, который превратил бы в пепел четверть города, а стекольщик радуется граду, который перебил бы все стекла. Портной, сапожник желают, чтобы платье было сделано из плохой ткани, а обувь из скверной кожи, с тем чтобы эти изделия износились в три раза скорее — ради блага торговли…»
Не знаю как вы, а я готов оценить эти определения поговоркой «не в бровь, а в глаз!».
Не вооруженным глазом видно, что сегодня простые россияне, хлебнув прелестей капитализма, начинают с ностальгией обращать свои взоры к социализму. Аргументы их таковы: мол, мы, россияне — народ с общинным сознанием, коллективизм и гуманизм — у него в крови, а потому капитализм с его вечной погоней за наживой любой ценой, с его готовностью на любое преступление при перспективе 300%-ной прибыли — нам органически чужд и должен быть, либо переформатирован в капитализм со скандинавским лицом с его справедливым распределением благ и возможностей, либо отменен вовсе – со всеми вытекающими из этого последствиями, главным из которых называется огосударствление стратегических отраслей российской экономики, конфискация имуществ олигархата, установление подлинной, а текущей, показной, демократии…
Вряд ли власть имущие готовы удовлетворить столь амбициозные желания рядовых россиян. Но, как говорится, чем черт не шутит! Черт – он вообще большой шутник…
Багаутдин Узунаев
