(Из серии рассказов «Я, Рашид и Вася»)
Военная кафедра в гражданском вузе – вещь весьма интересная и полезная. Особенно для студентов. Помимо основной специальности выпускник института получает и военную специальность с присвоением офицерского звания. На нашей «военке» готовили спецов по радиоразведке. Занимались один день в неделю. Изучаемая нами аппаратура давно применялась в мире и для нашего потенциального противника наверняка была известна. Несмотря на это, с целью приучения студентов к армейской дисциплине считалось, что эта техника чрезвычайно секретная, поэтому нас заставляли записывать лекции в особую тетрадь, страницы которой были пронумерованы, прошнурованы и скреплены специальной печатью.
Преподавали нам ветераны вооружённых сил. От майора до полковника, прошедших долгий и нелёгкий путь в действующих частях. На кафедру они попали по разным обстоятельствам: кто по увольнению в запас, кто по направлению, а кто по провинности. Куратором нашего взвода был майор Лапчинский. Опытный, коммуникабельный офицер с бесподобным чувством юмора, любивший сыпать армейскими шутками типа: «Не старайтесь глубоко изучать военную технику. Когда вы попадете в плен, и вас будут долго бить, вам и сказать будет нечего», «Весь в грязи и сзади ветка — это тащится разведка».
На кафедру его перевели после досадного казуса. Один из его подчиненных, будучи в наряде на кухню, ушел в самоволку. Вернувшись, узнал, что весь батальон уехал на полигон. Дабы не пропустить стрельбы и не подвести сослуживцев он, немыслимым образом сумел выпросить из оружейной комнаты свой автомат и на попутке поехал на стрельбище. Начальник поста оцепления, увидев в бинокль, что к ним направляется черная «Волга», доложил об этом Лапчинскому. Майор, уверенный, что едет командир полка, поставил личный состав по стойке «смирно», а сам, взяв под козырек, побежал навстречу начальству. Каково же было его изумление, когда из машины вылез хмельной ефрейтор с автоматом наперевес и заорал: «Товарищ майор, разрешите стать в строй!».
Лапчинский зная, что я еще со школьных лет увлекаюсь радиотехникой, а проходя срочную службу, впервые в Советской армии изготовил электронный экзаменатор, за что и получил благодарность от самого министра внутренних дел Николая Щелокова, без колебаний назначил меня командиром взвода.
Однажды, глядя на антенну пеленгатора, у меня возникла навязчивая идея создать нечто похожее, только для подслушивания и записи телефонных разговоров. Поразмышляв над задачей несколько дней, я поделился своими соображениями с Лапчинским. Тот внимательно выслушал меня и сказал:
— По-моему, командир, ты опоздал. Такие устройства уже существуют. Например, радио-закладки, жучки под столом, устройства, снимающие сигнал с микрофона, и т.д. В конце концов, запросто можно подключиться к любому телефону через АТС.
— Так-то оно так, товарищ майор, — возразил я, — только эти способы требуют или вскрытия телефонного аппарата, или подключения к телефонной линии, а это не всегда удается сделать скрытно и оперативно. А наше устройство позволит снять сигнал с телефонного аппарата дистанционно.
Майор надолго замолчал, обдумывая замысел, потом положил руку мне на плечо.
— Пожалуй, определенный резон в твоих словах есть, — согласился он. – Стоит рискнуть. Что тебе для этого нужно?
— Пока не знаю, Борис Николаевич. Может понадобиться помощь товарищей, а дальше видно будет.
— Возражений нет, дерзай!
За реализацию задумки мы ухватились с энтузиазмом. Схемотехникой и печатными платами занялся Рашид. Вася взял на себя конструкторское обеспечение и изготовление деталей и узлов в институтском экспериментальном цехе, а я – общую наладку и регулировку опытного образца. Вскоре появился необычный по конструкции прибор, чем-то напоминающий гиперболоид инженера Гарина.
Однажды в лабораторию прибежал запыхавшийся майор:
— Аврал! – закричал он с порога. – На завтра назначена защита проекта на научно-техническом совете, а у вас еще, Тить мать, еще конь не валялся! – возмутился он, потом и вовсю разбушевался. — Вы куда смотрите, японский городовой? Вас больше интересует дохлая ворона, летящая за окном, или мои слова? И еще запомните: не делайте на совете умные лица. Не забывайте, что вы тоже будущие офицеры.
После такого разгона пришлось всю ночь заниматься доводкой изобретения. На всякий случай и в баню сходили. Мало ли что!
Как и следовало ожидать, в актовом зале собрались не только члены совета, но и весь коллектив кафедры. Всем не терпелось узнать, как студентам удалось справиться с нерешенной на текущий момент проблемой. Заседание открыл начальник кафедры Трясун. Кратко изложив суть технического решения и каким путем удалось достичь намеченной цели, он развел руками:
— К сожалению, мы сегодня не можем показать вам изобретение в действии. Оно еще не готово.
— Почему же, товарищ полковник, — возразил я. — Прибор готов! Остались лишь небольшие доработки. И телефонные разговоры тоже успели записать.
Максим Григорьевич с укором посмотрел на руководителя проекта Лапчинского. Тот растерянно пожал плечами, мол сам не знал.
— Похвально! Оперативно сработали! Может, покажите свое детище?
Я достал из сумки аппарат и, поднатужившись, поставил его на стол.
— Вот он! Смотрите на фиг!
— Что?! — подскочил начальник кафедры.
— Товарищ полковник, это прибор так называется: фазо-импульсный генератор. Сокращенно — ФИГ.
— А почему он такой тяжелый? — удивился он.
— В его основание, для устойчивости, вмонтирован чугунный блин.
После этого посыпались всевозможные уточняющие вопросы что, да откуда, да зачем. Объяснять пришлось долго и терпеливо.
— Если больше нет вопросов, — подытожил Трясун, когда все успокоились — перейдем к оценке качества фонограммы.
Лапчинский включил магнитофон. Из динамика донеслось:
«- Никита Александрович, здравствуйте! Вы обещали к концу недели завершить переработку программ дисциплин по военно-учетным специальностям. Уложитесь в срок?
— Так точно, товарищ полковник! Не беспокойтесь.
— Хорошо, а как дела с разработкой учебного стенда на радиоприемник Р-250?
— Сейчас уточню и доложу.
— Добро!»
— Это же мой голос, — удивился полковник. – Откуда он взялся?
— Запись произведена на кафедре, а аппарат был настроен на сильные сигналы.
— Понятно. Ну что же, довольно-таки хороший тональный баланс, одобрил он и речь разборчивая. Молодцы! Слушаем дальше.
«- Сергей, привет! Как чувствуешь себя после вчерашнего? Голова не вава? Тут вот шеф интересуется как у тебя дела со стендом на приемник. Что ему сказать?
— Тьфу ты! – возмутился он. — Никита, представляешь я этому склеротику уже два раза докладывал, что стенд готов, что может прийти и посмотреть, а он опять о том же! Хорошо, что у него поноса нет, а то забыл бы куда бежать.
— Что, так и передать?
— Да ну тебя к черту, ты на все способен!».
Увидев, что события принимают нежелательный оборот, Лапчинский нажал на кнопку «Пауза» магнитофона и попытался перевести разговор в другую плоскость:
— Максим Григорьевич, может перейдем к прениям?
— Нет уж! — возразил полковник. — Позвольте дослушать до конца. Не каждый день приходится слышать мнение о себе и о морально-психологическом климате коллектива. Включите магнитофон.
«- Боренька, здравствуй, котик!
— И тебе не хворать, София! Не называй, пожалуйста, меня котиком!
— Ух, какой ты строгий, Лапчинский! За это я тебя и обожаю! Не забыл про романтический ужин? Может сегодня встретимся?
— Не знаю. Работы много.
— А что мне на этот раз сказать своему «лопуху»? Он и так подозрительно косится на меня.
— Придумай сама, у тебя это получается правдоподобно. И вообще — перестань звонить мне на работу!
— Ладно, котик! На всякий случай скажу мужу, что останусь ночевать у подружки-хохотушки». Полковник осуждающе посмотрел на побледневшего Лапчинского, а капитан Трахтман по прозвищу «Газ-вода» пробурчал, — голос какой-то знакомый, — Терпеть не могу продажных баб. Потаскуха — она и в Африке потаскуха. Если изменила один раз, сделает еще раз.
Газ-водой его прозвали студенты за выпирающую нижнюю челюсть. Мол, он может напиться воды из автомата для продажи газировки, не используя стакан, а просто подставив челюсть. Тут ФИГ захрюкал, выдал серию урчащих звуков, потом опять четко послышалось:
«- Лейбушка, котик, ты когда придешь со службы? Нас пригласила в гости моя подружка-хохотушка. Пойдешь со мной?
— Соня, не называй меня котиком! Ты же знаешь, что я не люблю ходить по гостям, тем более к хохотушкам. У нас и на кафедре обхохочешься.
— Извини, подзабыла… Тогда я пойду одна, неудобно же отказать! Может, останусь у нее на ночь. Не скучай, львенок! Котлеты в холодильнике. На нижней полке. В банке из-под меда».
Сраженные неслыханным коварством женщины, все смущенно притихли. В воздухе запахло скандалом. Трахтмана бросило в холодный пот. Он медленно встал с кресла и, сжав кулаки, пошел на Лапчинского.
— Лейб Алиханович, отставить! – приказал полковник. — Немедленно вернитесь на место! Рукоприкладства только нам не хватало! — потом резко повернулся ко мне.
— Курсант, много еще записи на пленке?
— Не могу знать, товарищ полковник, — виновато выдавил я. — Не было времени прослушать.
— Вот и прекрасно! Выйди-ка, в коридор! — повелел он. О чем они говорили без меня, осталось неизвестным, лишь иногда в наружу прорывались фразы не технического плана, относящиеся сугубо к анатомии человека.
Примерно через час из помещения гуськом потянулись офицеры с раскрасневшимися лицами и, не глядя друг на друга, разбрелись по кабинетам. Лапчинский подбежал ко мне и, раздув ноздри, прохрипел:
— Тить мать! Ты своей «чугуниевой бомбой» разнес, на хрен, весь коллектив кафедры! Уверен, что и министр внутренних дел Николай Анисимович застрелился из-за тебя. Короче: тему твою закрыли. На ФИГ! На кафедре больше не смей появляться. Вместе с энтими типами, — уточнил он, указав через плечо на Рашида с Васей. — Офицерское звание получите после сборов.
С тех пор у нас на счастье, или на беду, появился один свободный день в неделю.
Нусрет Саркаров,
рисунок Наби Анкаева
