Автор предлагаемого читателям отрывка из книги, известная в республике журналистка, обладательница таких наград и премий, как «Золотое перо», «Золотой орел», орден Дружбы народов «Белые журавли России».
«…Михаил, в огне ада гибнут люди, а ты озабочен, чтобы спасти сейфы… Михаил, ты только в плен не сдавайся», — А он, -…Аннушка, есть же у меня маузер…».
Война! Как гром в ясный солнечный день прозвучало это страшное слово – война! И семья Анны Иннокентьевны Алферовой стала первым очевидцем и первой жертвой этой страшной необъявленной войны…
Анна Иннокентьевна, сибирячка, родом из Иркутска. Человек удивительной судьбы. За свою долгую жизнь ей пришлось многое пережить: она испытала и горечь утрат и огорчений, и необъяснимо радостные волнения приобретений. С чем можно сравнить радость матери, которая вновь приобрела, казалось бы, потерянных детей?! Да, и многое другое…
Живет Анна Алферова в одном из домов, что по улице Калинина, на первом этаже. Двери она не закрывает. Ее дом всегда открыт для друзей, родственников мужа. Любезно ее называют многие Анна – мекегинка. Ее второй муж, Ибрагим Маликов, был уроженец с Мекеги.
– А первый?
– Мой первый муж, Михаил Иванович, был удивительно порядочный добрый человек, – начинает Анна Алферова свой рассказ. – Судьба меня свела с ним в городе Свердловск, где я тогда училась по комсомольской путевке на курсах стенографистки. Он был родом из Поволжья. И как он оказался в Сибири? Хочешь, расскажу?
– Пожалуйста.
– Был страшный голод. Люди от него бежали – кто куда. И вот семья Михаила тоже бежала из Поволжья, чтобы спастись как-то, но, к несчастью, вся погибла по дороге. Еле живой остался один Михаил среди них. И когда на станции Ачинск с поезда снимали их и другие трупы, еле живого Михаила подобрал один добрый человек – Иван Иванович, который его вынянчил, выходил и усыновил. После окончания школы, послал Михаила в Москву на учебу. Там он в одном из вузов окончил факультет журналистики. После окончания вуза вернулся в Иркутск и начал работать редактором газеты. Потом его перевели в органы внутренних дел. А я работала секретарем в политотделе.
Начались скитания по Союзу: сначала, в 1938 г. Михаила послали в МВД КБР, в 1939 году в Польшу – город Чахновцы на должность начальника милиции. Здесь меня назначили начальником спецчасти в исполкоме города. У нас уже росли двое детей – Альбина и Лева. Когда Михаил за нами в Нальчик приехал, мы с собой забрали и нашего водителя Лоскутова, который и там был нашим водителем. Эх, Лоскутов, Лоскутов…! Если бы ни он…
Была у меня счастливая семья. Были хорошие друзья, любимые дети. Были у нас престижные ответственные должности. Почет и уважение. И казалось нам, что нет предела нашему счастью. По выходным выходили на прогулку в живописные места. Нам очень нравились красивые места вдоль реки Боп. По ту сторону реки гуляли немцы. И мы на них смотрели как на самых близких своих друзей. Бояться, кого-то вроде бы повода не было – ведь был заключен мирный договор с Германией о ненападении. Но в лице Гитлера враг оказался коварным. Его страстное желание, во что бы ни стало стать владыкой мира, его фашистская натура очень дорого обошлись человечеству. Сколько загубленных жизней, сколько разрушений?! Наше государство тем более не было настроено, с кем бы то не было воевать. После гражданской и первой мировой войн она была обескровлена и обессилена. И советские люди были нацелены, построить новую светлую жизнь. Но коварство врага, соседа…
22-е июня 1941 года, как и для многих людей приграничной с немцами зоны, стал для нас адом. Мы проснулись от страшного гула моторов, взрывов бомб, воя самолетов. Вокруг вдруг так потемнело, будто случилось затмение солнца. Потом посыпались бомбы, вокруг огонь, дым, угар, вопли… Мы выбежали посмотреть, что происходит. И мгновенно на месте нашего дома образовалась воронка от прямого попадания бомбы. Меня волной отбросило куда-то, очнулась в одном углу двора. А по ту сторону вижу безжизненное тело няньки. А где же дети?! Нигде их нет. Вижу фашистов – наводивших ужас. Вооруженные до зубов, без всяких эмоций, они шли как роботы. Босиком, в ночном белье я бегу к месту работы мужа. Боже мой, какая преданность коммуниста своему делу! Чтобы спасти государственные документы он усердно грузил сейфы с документами в машину. А я кричу: «Михаил, что ты делаешь? Здесь погибают люди, а ты хочешь спасти документы?! Где наши дети?!
– Аннушка, родная, есть же у меня маузер! Ты, быстро отсюда! Я поручил Лоскутову забрать детей и вас, и бежать…
Бедный мой Михаил, кругом адское пламя, а он со своим маузером хотел противостоять этой армаде. Позже выяснилось, что он погиб в тот же день. Пусть земля ему будет пухом. — Она помолилась за него, перекрестилась.
Анна осталась жива, но ей пришлось пережить много трудностей. Она еще не знала, как сложилась судьба детей и продолжала всюду искать их. На машине, пешком, ползком – она продолжала бежать подальше от горя, от смерти и кошмара, не теряя надежды найти детей. А смерть бежала по ее пятам… Много раз чудом удавалось уцелеть, и Всевышний оберегал ее.
– Мы отступали, – продолжает Анна свой рассказ. – Волковийск, Орша, города Белоруссии Гомель, Смоленск… Ужасно было видеть эту картину – смерть, разрушения, сдачу врагу целых городов.
В Смоленске команодование наших войск остановилось возле МВД. Я подхожу к ним и навожу справки, – нет ли среди них кого-нибудь из Белостока. И вдруг, вижу друга нашей семьи, начальника НКГБ Бельченко. Я подбегаю к нему. Но он меня не узнал: чумазую, с обцарапанным грязным лицом, в туфлях без одного каблука, изможденную горем и голодом. Интересно, что подумал тогда Бельченко обо мне? Каждый раз, когда он приходил к нам, он никогда не называл Анной, а говорил «красавица». Любовался красивыми длинными косами. А здесь вся лохматая, от красивых волос тоже остались одни лохмотья…
Мне пришлось представиться ему. Наконец дошло до него, кто перед ним стоит, его радости и печали, эмоциям не было предела. По-отечески крепко обнял меня, успокаивал, гладил по голове.
Потом он меня познакомил с генерал-майором Соколовым. Поручил своему адъютанту купить для меня одежду, отвести в баню. Искупавшись, переодевшись, пошла к парикмахеру и попросила убрать остатки моих длинных волос. Вышла оттуда, совершенно преобразившись. – До сих пор продолжаю удивляться, – продолжает свой рассказ Анна Иннокентьевна, – не смотря ни на какие трудности, наличию порядочности, честности, милосердия у людей тех времен, их усердным стараниям облегчить мое состояние, да и не только мое.
Бельченко потом велел мне вернуться в Нальчик. Он всюду проявлял обо мне отеческую заботу. Но вернуться в Нальчик я отказалась. Я не теряла надежду, найти своих детей: а вдруг они тут, где-то рядом … Видела гибнущих, но не могла допустить мысль, что и мои погибли.
Здесь был организован штаб обороны западного направления и меня назначили делопроизводителем в командном отделе. Тогда наши войска не в состоянии были выдержать страшный натиск врага. Мы ведь не готовились к войне. Наш народ был занят созидательным трудом.
…Мы оставляли город Минск. Кругом кошмарный ад. Как только наша машина проехала мост, посыпались бомбы туда, где было много народа: кто на машине, кто на арбах, кто пешком. Мгновение, – и от моста и людей не осталось ничего, – вспоминает всхлипывая, Анна, – что там творилось…. Все смешалось – и обломки моста, и части человеческих тел, кровь, огонь, вода…, жуть. Я не могла смотреть на эти ужасы. В каждой ужасной картине я видела своих детей. Плакала навзрыд.
В моей душе не было покоя ни днем, ни ночью. Мы ночевали и в лесах, и в поле, и на огородах. Но ночи были бессонными. Мне казалось тогда, что и леса, и поля не убранного урожая, стоят на страже наших солдат, людей.
Начальник штаба войск тыла Сухаревский, начальник штаба фронта полковник Зимин, начальник командного отдела Наговицкий… Вчера еще они были среди нас – мужественные, молодые красавцы, а сегодня в списках погибших. Сколько их оставалось там – на поле боя… Я тоже не надеялась выбраться живой из этого ада. В передышках между боями, мы собирали останки погибших, рыли траншеи и хоронили их. Сколько молодцов мы отдали земле между Смоленском и Вязьмой…!
— Анна периодически вытирала слезы, глотала лекарства. Не могла рассказывать равнодушно о тех страшных событиях. – Тогда эти ужасы на нас навела фашистская Германия. А сегодня, смотрите, что творится в Чечне? – она снова всхлипнула. — Кто виноват в том, что здесь идет братоубийственная война, (это было 1996 год)? Я смотрю телевизионные вести и, сравниваю поступки генералов и военачальников тех военных лет, и нынешних генералов. Например, в с. Первомайском – генералы стоят и равнодушно смотрят, как уничтожают наших солдат нашими же солдатами. Такое впечатление, что Ельцин и его окружение решили окончательно уничтожить чеченскую нацию. Забота и милосердие тех военачальников и нынешних не сопоставимы, – говорит Анна. — В конце сентября, – продолжает свой рассказ она, – ко мне пришла радостная весть, – командование сообщило, что нашлись мои дети: «Алферова, можете перестать плакать и успокоиться, оказалось, что Лоскутов в целости и сохранности доставил их в Нальчик». Сделал им пенсию, приютил в своей семье. Какая преданность водителя! Это и есть — подвиг!
Новая волна эмоций, непонятных чувств охватила меня. Я не могла позволить себе плакать, так как была уже в солдатской форме. А как выдержать в груди те бури чувств? Я бросилась в лес. Обняв большую березу, зарыдала, громко-громко, не боясь и не стесняясь – вдруг кто-нибудь услышит. Плакала долго. Мне казалось, эта береза старается утешить меня и удержать, чтоб я не упала. В какой-то миг мне казалось, что это ни дерево, а мой Михаил, который прибежал меня поддержать, утешить, … но, увы — это было всего лишь дерево. Где же отец моих детей? Может и он, как и я, разыскивает меня и детей? И где его искать? Как оповестить его, что мы живы? Новые волнения, новые чувства, казалось, сердце не вмещается в груди… Долго плакала. А потом, видимо слезы закончились… Но плакала природа, плакала береза, что я обнимала. И мне казалось, что природа выражает чувства моей души…
После этой радостной вести товарищи еще лучше стали относиться ко мне. Утешали, заботились, оберегали. Несмотря на свое тяжелое ранение, начальник штаба обходил ночью наш шалаш и следил, чтобы нигде не продувало. До сих пор я с восхищением вспоминаю тех военачальников. Кругом война, смерть…, а они старались воинов не оставлять без горячей пищи, хотя мы не курили, нам тоже давали пайки папирос. А мы их отдавали солдатам…
— А теперь смотрите, в окруженном Первомайске солдаты голодают. И они, солдаты, чтобы не умереть от голода, говорят, на буханку хлеба и банку кильки меняли любого вида оружие. Это страшно, но факт. Оставив такую проблему у себя под носом, Ельцин едет во Францию на похороны Миттерана. А за десять дней, что боевиков и солдат держали в напряжении в ловушке, граждане близлежащих населенных пунктов, вооружились, «спасая голодающих» солдат. Это были достоверные факты. Там, в числе заложников был брат моего зятя – хирург. И все эти 10 дней все родственники были в курсе событий. (я – Р. Н.).
— Когда начальник штаба фронта Зимин собрался в Москву, продолжает свой рассказ Анна, — я тоже поехала с ним. В военном управлении узнала, что числюсь в списке погибших. Фронтовая черта проходила совсем рядом – под Москвой. Многие не верили, что Москва выстоит. Но наши воины проявили беспримерную отвагу, мужество и героизм, чтоб не допустить врага в Москву. Мужество и героизм Главнокомандующего И. Сталина и преданность солдат и народа ему и Родине, сыграли здесь главную роль.
В Москве решили меня отправить к детям. Начальник продснаба меня готовил в дорогу, прямо-таки, проявляя отеческую заботу: «Идем, Аннушка, вот тебе чемодан, вот черные и белые ткани. Из белого деткам что-нибудь сошьешь, а из черного – себе пальто. Вот тебе и пряники на дорогу, вот и сапоги…». — А сапоги-то 45-го размера, — зачем (мой размер 36)? – спрашиваю я и смеюсь. – Кто его знает, сколько тебе придется ехать, дорога ведь не близкая… может тебе придется поменять их на хлеб», – отвечает начальник продснаба. (Анна снова помолилась, перекрестилась за них) Все окружали меня и старались что-то протянуть. Многие давали деньги, говоря, — «зачем нам они, где мы их потратим, а ты можешь хоть что-нибудь детям купить». И так, столько у меня было денег, я их засовывала за пазуху. В фуфайке я была как надутая – столько было денег. Да хватит, сколько можно? – я старалась остановить их. А они: «Успокойся, знаешь теперь какой дорогой хлеб? А кто знает, кому они достанутся после нас? Мы будем хоть знать, кому достались и на душе спокойнее».
— В самом деле дорога оказалась очень трудной и долгой. Несколько раз мы попадали под бомбежки. И наконец, после очередной бомбежки, от поезда ничего не осталось. Я снова стала невольной свидетельницей гибели людей и разрушений, стонов, плачущих… Но судьба оберегала меня. Пешком дошли до Моздока, Прохладного. Отсюда мне удалось дозвониться до КГБ. Тогда ответственные люди допоздна, а иногда и до утра работали. Там оказались заместитель начальника КГБ, кабардинец — Ханов и начальник отдела кадров Степнищев. Тут же послали машину за мной. Сидя на станции, оказалось, я вздремнула. И в солдатской форме они не сразу узнали меня… Наконец, на машине возвращаемся домой. Но о детях что-либо спрашивать боюсь – вдруг они меня обманывали… Столько я ждала встречи с детьми. И вот они – живые, здоровые… родные мои. Здесь мое сердце не выдержало, и я рухнула без памяти…
Новая жизнь Анны
Война догнала Анну и здесь – на Кавказе. После многих испытаний она пробралась в Грозный, а потом и в Шурагатский район. Здесь она сначала работала секретаршей в прокуратуре… Потом учеба в партшколе. Вернувшись в район, ее назначили заведующей отделом учреждений политпросвета в райисполкоме. Работа была ответственная и трудная.
– Я должна была открывать в населенных пунктах клубы и библиотеки, – рассказывает Анна Алферова. – В нескольких населенных пунктах методом проведения комсомольских субботников, заготавливали саманы, строили учреждения культуры. Тогда в Шурагатском районе секретарем райкома работал гапшиминец Раджабали Омаров. По его распоряжению мне выделили одну корову и один мешок кукурузы.
Какая жестокость – исковерканные человеческие судьбы? Тогда чеченцев прогнали со своих мест, кого куда, а их имуществом распоряжались совершенно чужие люди. То, что нам досталось, тоже было ихнее. Беда народу, когда к власти приходит самодур со своими амбициями и жадностью к власти. Как два упрямых козла на мосту, Ельцин и Дудаев не смогли договориться, чтобы сохранить мир…
Рассказывая это, Анна Алферова периодически всхлипывала, не могла она сдерживать свои чувства и эмоции. Все пережитое ей не давало покоя. Тема Чечни тоже ей не была чужда, она ведь свою вторую – новую жизнь начинала там, создавала новую семью. Близко соприкоснулась с трагедией народа. Лицом к лицу столкнувшись с фашистской армадой и вернувшись, казалось бы, в свои края, увидеть такое – это было ужасно. Она ведь сполна испытала, что такое быть изгнанным.
– В Шурагатском районе, чтобы оправдать доверие к коммунисту, и выполнять свои обязанности, продолжила Анна, — мне приходилось работать, можно сказать, целыми днями, иногда круглосуточно. Чтоб приобрести книги для клубов, библиотек, мне приходилось часто ездить в Махачкалу. А поступившие книги в райцентр, я взваливала себе на спину и пешком ходила по селам разнося их. Зачастую босиком, чтобы беречь обувь. Обувь вешала на шею. Когда приближалась к населенному пункту их надевала, выйдя оттуда снимала. Когда ходила в отдаленные населенные пункты домой возвращалась 2-3 часа ночи или к утру.
Вроде бы все налажено, но на душе все еще было неспокойно. Я жила в ожиданиях своего Михаила. От каждого шороха, от дуновения ветра вздрагивала – вдруг это Михаил… Но здесь меня ожидала новая судьба. В то время в прокуратуре следователем работал Ибрагим Маликов. Зачастились сваты от него в лице прокурора Даудова Магомеда, отца Ибрагима и других. Удивительный был человек отец Ибрагима. Приходил он с утра ко мне в рабочий кабинет и иногда до вечера пропадал там. Он рассказывал интересные случаи жизни, когда я была сильно занята, молча сидел, и наблюдал за мной. Короче, мой кабинет для него стал вроде бы годеканом. Но он никогда не мешал, знал, когда и как себя вести. А вечерком подходил ко мне, целовал мои руки и тепло прощался. Мне казалось, от него исходило какие-то теплые отцовские чувства. Но я долго сопротивлялась, боялась создать новую семью, породниться с незнакомыми для меня людьми, традициями. Это, во-первых. Во-вторых – я все еще жила в ожиданиях. Но… пришла похоронка… на Михаила.
Все друзья, сваты собрались, посочувствовали вместе, как могли, успокаивали меня, а потом снова зачастили сваты. А кто были мои сваты. Знаешь, – смеется Анна, – сам секретарь райкома Раджабали Омаров, прокурор Магомед Даудов, зав. загсом Рахматуллаев…, а я ни в какую. Тогда они подстроили чеченский вариант, меня похитили. Сначала они похитили моих детей, посадив их на арбу, доставили в дом моего жениха. А потом, несколько женщин объединившись, и меня насильно забрали. Я кричала, шумела, сопротивлялась: «Подождите, я вам покажу, я пожалуюсь самому Омарову, пойду в прокуратуру и т. д.». Они, наверное, в душе все насмехались надо мной.
Подъезжаем к дому Маликовых, смотрю там все районное руководство. Тот же и зав. загсом Рахматуллаев. И свадебные дела в полном разгаре. Р. Омаров, М. Даудов, отец Ибрагима стоят под деревом, и ухмыляются довольные от чувства исполненного долга. Рахматуллаев со своей книгой загса подошел, и быстро завершил свою миссию, – там все было заранее записано и заполнено.
— Руководители Шурагатского района не ошиблись, похитив для своего достойного товарища достойную невесту. Анна Иннокентьевна всегда помнила об этом, – кто способствовал созданию новой семьи, и всегда старалась быть достойной их уважения и оправдать надежды всех.
– И. Маликов оказался глубоко порядочным человеком, – рассказывает Алферова. – Я очень благодарна судьбе и тем людям, которые так старались для этого. Мой муж ни одним словом или поступком не дал понять моим осиротевшим детям, что он не их отец. Мне казалось, что не всегда бывают такими хорошими и родные отцы.
— Новая семья, новые традиции, новый тухум, напряженная работа. Но Анна справлялась. Она очень старалась оправдать надежды тех, кто так старался за ее благополучие, любить и быть любимой. И это ей удавалось, все были довольны.
— Вскоре меня ожидали новые трудности. После внезапной ревизии на складе райпо была обнаружена большая растрата материальных ценностей. Не разобравшись, арестовали моего мужа, который тогда работал главным бухгалтером райпо. Снова трудности, снова бессонные ночи. Я в тревоге – ведь мой муж ничего кроме зарплаты не приносил домой, что такое? … Оказалось он стал жертвой чьих-то интриг и клеветы. Произвели обыск дома, ничего не нашли, а у завсклада огромное количество припрятанного товара. Что делать, к кому идти (руководство района тогда уже было другое). Надо было спасти невинного человека, – рассказывает Анна. — Я работала целыми днями (тогда были очень строгие законы и порядки и нельзя было ни минуты опаздывать на работу). Мне пришлось после работы, ночью, идти в село Андало к адвокату, которому было поручено вести дело моего мужа. На обратном пути попала под сильный ливень… Чтобы как-то сократить дорогу, я пошла через кукурузное поле. Идти трудно, стебли шлепают по лицу, периодически проваливаюсь. Слезы смешались с дождем. Всю ночь шла, это ничего, боюсь еще, вдруг опоздаю на работу. В момент сильной усталости и отчаяния вдруг до моих ушей донесся голос моего сына Левы: «Мама, где ты…? Я твой сын Лева, я здесь, мама…!». Он привык, что я часто поздно возвращалась домой и знал, что я никогда, как бы поздно не было, нигде ни ночевала. Поэтому он вышел навстречу мне. Это его тонкий звонкий голос вывел меня из состояния усталости и мрачных мыслей. Промокшие оба до ниточки, оба плачущие крепко обнявшись, стояли в оцепенении, будто долго не видели друг друга.
Потом себя успокаивала тем, что адвокат согласился поехать в Москву. Собрала все что было на сберкнижке детей (отцовская пенсия), связав под пояс и спрятав под рубашкой, Леву послала в Андалал. Мои старания не пропали даром. В Москве оправдали Ибрагима, не обнаружив за ним ничего противозаконного.
Жизнь стала налаживаться, но начались и новые трудности, новые скитания. Чеченцев вернули на свои коренные места, а пришлых, которые начали обживаться – кого куда…
— Семья Маликовых вернулась в Дагестан. Ибрагим работал в разных местах главным бухгалтером, а Анна на разных ответственных должностях райкомов и райисполкомов. Будучи ответственным работником, в престижных местах, в свободное время она не сидела, сложа руки. Она, когда некоторое время ей пришлось жить в с. Мекеги, удивила всех сельчан своей деловитостью – ни брезговала никакой работы: огородничала, убирала, таскала на спине сено, содержала скот. Когда, жили в Сергокале, создала прекрасный сад, что соседи говорили: «Райский уголок Анны». Она быстро адаптировалась к любым ситуациям.
Анна Алферова воспитала пятерых детей. Альбина в Ростовской области работает врачом, Лева – инженер в Астрахани, Татьяна – в с. Невское Тарумовского района, директор дома культуры, Руслан тоже с ними. Гамид – в АО «Дагконтракт», коммерческий директор.
Все дети Анны живут и работают в разных городах. Но, несмотря на трудности, они находят возможности каждый год встречаться между собой, у мамы. Их дружбе и спаянности можно позавидовать. Анна Иннокентьевна особенно довольна своим сыном Гамидом, который использует любую возможность, чтобы организовать встречи, чтобы обрадовать маму. Он очень любящий и преданный сын для своих родителей.
А что рассказывает Гамид о своей матери: «За столько лет моя мама один раз поругала меня. А знаете за что? – улыбается Гамид. – Когда она узнала, что я хочу жениться на русской девушке. Мы с ней, Татьяной вместе учились в Тамбове в институте химического машиностроения. Она мне очень нравилась, любовь была взаимная, и мы поженились. Несмотря на то, что она сама была русской, мама хотела, чтобы я женился только на мекегинке.
Сегодня Анна Иннокентьевна очень довольна судьбой сына, его избранницей Татьяной, которая оказалась очень покладистой и преданной своей семье женой. Она свято чтит и соблюдает традиции даргинцев.
Анне Иннокентьевне многое пришлось пережить в своей жизни, но она счастлива, что создала вторую семью с таким благородным человеком, как Ибрагим Маликов. Она благодарна даже своим похитителям, так мастерски совершившим задуманное…
Фантазия художника
У Анны Алферовой в серванте много красивой посуды. Среди них выделялся один шедевр, беседуя с Анной, невольно часто мой взор останавливался на этом предмете. Она это заметила и начала свой новый рассказ:
– Эта статуэтка — частица моей родины, частица истории далекого Иркутска, Байкала, Амура. Она мне напоминает детство, моих покойных родителей, удивительную природу и необъятные таежные леса. Когда я гляжу на нее, будто все оживает и всплывает перед моими глазами… – Она вытаскивает статуэтку из серванта и начинает описывать: «Смотри, же вот длинной седой бородой старик, символизирует озеро Байкал. Он, опираясь на большой камень, что посреди озера, вперед протягивает руку, будто реке Ангаре, которая вытекает из озера, говорит: «Милая река, оставайся здесь, не уноси мою чистую воду далеко». Ангара символизирует красивую девушку с длинными волосами. А на дне озера плавают рыбки золотые…
Где только я не была, что только не теряла, но эту вещь я не оставляла нигде. Знаешь почему, она мне дорога как частица моей души, детства и т. д. – продолжает Анна свой рассказ, – фабрика, где выпускали разную продукцию из фарфора, спасла меня и жизнь.
– Как?
– Помню страшный голод. Многие люди тогда умирали от голода. Однажды к нам пришел один здоровенный дядька. Он о чем-то шептал с моим отцом. А когда уходил и меня забрал с собой, с согласия отца. Оказался он был «кулаком». А меня он забрал к себе в качестве няни своим детям. Не помню я тогда, сколько мне было лет, но точно помню одно, у них был один тяжелый, как пенек, толстый ребенок. Я мучилась, не хватало сил, чтобы его поднимать и таскать. Я мечтала, как бы оттуда сбежать, строила планы. И наконец мне это удалось. Но я заблудилась. Двое суток блуждала по тайге и наконец увидела издали дым, и он стал для меня ориентиром. Долго добиралась туда, откуда шел дым. Это была труба Хатынского фарфорового завода, где выпускалась такая и другая продукция. Так вот этот завод стал моим спасителем. Эта вещь, символизирующая и Байкал, и Амур, и Ангару стала и моим талисманом, и частицей моей истории.
Анне Алферовой уже 82 года (это был 1996 год, А. И. Маликова уже нет в живых). Не смотря на возраст. У нее прекрасная память, она хороша собой, и напоминает мне реку Ангара, которая несмотря на уговоры тамады – Байкал, стремится туда, в неизведанные дали, унося с собой ни воду Байкала, а красоту и щедрость души, традиции русской культуры, обаяние и лучшие черты русского народа. Она, преодолев все трудности судьбы, сплела замечательный букет из лучших традиций русского и дагестанского народов. Она – олицетворение доброты, чести и порядочности.
Нурулгуда Раджабова
