Из неопубликованной книги Нуралиева Ахмедхана Михралиевича «Мысли памяти»
(Окончание первой части)
Выйдя из каюты на палубу, Лена осмотрелась и недовольно сказала Герману:
— Братец, яхта встала слишком далеко от берега. Мы хотели туда доплыть, но это расстояние не осилим.
— Это, сестренка, мелководье, Юрмаловский пляж тянется, — невозмутимо ответил Герман.
— Вон смотри, недалеко, люди стоят в воде по колено, — улыбаясь и обнимая Лену за плечи, сказал Анап, — а у нас, на Каспийском море, глубина на пляжах начинается через пару-тройку метров от берега. Ну, давай поплыли, — крикнул Анап и нырнул вводу.
Вслед за ним прыгнула Лена. Герман постоял немного на палубе, подождал, когда сестренка с гостем отплывут подальше, а затем тоже кинулся в воду.
Выйдя из воды на берег, Анап заметил, что дети, играющие в песке на пляже, как-то странно на него смотрят. Сначала он подумал, что у него, что-то не в порядке с плавками, но осмотрев себя, он понял, что дело в чем-то другом. Анап дождался, когда Лена выйдет на берег, подошел к ней, приобнял за талию и тихо спросил:
— Слушай, Лена, почему дети так странно смотрят на меня, со мной, что-то не так!?
— А ты не понял!? – весело спросила Лена, — ты здесь один, такой коренастый, загорелый и волосатый. Ты же, мой медвежонок кавказский.
После слов Лены, Анап медленно повернулся и осмотрел отдыхающих на пляже. На самом деле, почти все мужчины были худые, высокие, с длинными рыжими волосами, да и девушки, были им под стать.
Молодые люди пройдясь немного по берегу, отошли подальше от пляжной суеты, обнявшись, стояли и смотрели на спокойную водную гладь. Чайки кружились низко над водой и резко ныряли, высматривая мелкую рыбёшку, которая косяками плавала в прозрачной воде залива.
— Здесь такая прозрачная вода и такие чистые пляжи, — с восхищением сказал Анап, расставляя широко руки и вдыхая полной грудью морской воз- дух, — вот бы и у нас, на Каспии, так было.
Герман, так и не подплыл к ним, он рассекал круги вокруг своей драгоценной яхты. Постояв, еще немного на берегу и отдохнув, Анап и Лена поплыли обратно к яхте. Герман уже поджидал их с беспокойством.
— Темнеет, сказал он, — нам пора домой, ведь нас ждут к ужину.
— Да конечно, — улыбнулась Лена, целуя Германа в щеку, — спасибо тебе братец, за чудесную прогулку, Анапу очень понравилось. Он надеется, что ты приедешь к нему в гости, и он покажет тебе Дагестан.
— Да, да конечно, Герман я буду очень рад принять тебя у себя в горном крае, -водушевленно добавил Анап.
Домой путешественники вернулись, когда уже совсем стемнело. В саду были накрыты столы, для торжественного ужина. Анапа и Лену усадили за стол рядышком, по правую руку от него сел Герман.
— Что будем пить? – весело спросил он.
— Анап – мой, мусульманин. Спиртное он не пьёт, — улыбаясь и поглаживая руку Анапа, скала Лена.
— Ну, тогда мы с тобой чего-нибудь выпьем, надеюсь!? – удрученной произнес Герман.
— Да, конечно. Мне налей Шартрез, чуть-чуть, — протягивая свой бокал, сказала Лена.
— Самый лучший напиток – это русская водка, — заявил Герман.
Анап обратил внимание, что почти все гости в основном пьют водку, хотя столы ломились от всяких заграничных напитков. И ему подумалось: «Там, где говорят на русском языке, обязательно пьют водку. Зеленый змий, проник везде. Что в горы родные, с русской речью пришла водка, что в Прибалтику».
После торжественной вечеринки, все дружно решили поехать в местную сауну «Ёскеозем» («Под дубом», — так называлась парная баня). Хозяева торжества арендовали её до утра. Анап настороженно отнесся к этой затее и не спешил зайти внутрь парной.
Он решил прогуляться по внутреннему дворику с бассейном овальной формы, который располагался в центре и был обрамлен декоративными растениями. Полный диск луны, стоял как раз над водой и отражался в бассейне, от чего создавалось впечатление, как — будто это заросший, дикий пруд, а вокруг стояли красивые деревянные, резные лежаки. По периметру, дворик, от посторонних глаз, огораживал забор, из чугунной решетки, увитый цветущими, вьющимися растениями, а пол был выложен красивой декоративной плиткой. Все было, как в сказке.
Немного осмотревшись, Анап, все-таки, решился пройти дальше и открыл дверь, куда заскочил весь народ. Это был зал отдыха. В середине комнаты, стоял большой дубовый стол, а на нём, в самом центре, стояла двадцатилитровая бочка с пивом, из которой посетитель сам себе наливал пиво. Вокруг стола находились такие же дубовые, инкрустированные топчаны для отдыха. В левом углу зала горел бутафорский камин, а над ним был установлен огромный телевизор.
В данный момент в зале никого не было, наверное, все парились и Анап решил дальше заняться исследованием заведения. В правом углу комнаты он заметил еще одну дверь и направился туда. Это была игровая комната или библиотека. Здесь по периметру стояли полки с книгами, в углу разместился маленький столик с шахматной доской, а возле него два удобных кресла. Короче, подумал Анап: все для на- стоящего отдыха человека.
Анап вернулся в большой зал, и тут же к нему подскочила совсем голая Лена.
— Ты куда пропал!? Все уже парятся, а ты где то гуляешь, — веселым пьяным голосом выпалила Лена, и потянула его за собой, — давай скорей раздевай- ся и пошли париться.
— Лена, ты пьяная, иди, оденься, сей- час могут люди войти, — ошеломленный таким видом и поведением Лены, — строго, почти прошипел Анап.
— Ты, что родной, там все в таком виде,- удивленно, но, все так же, весело сказала Лена, — ах да, ты же, никогда не был в таком месте и не знаешь правил. Загляни в парную и все увидишь сам.
Анап неуверенно подошел к двери парной и приоткрыл её. То, что он уви- дел там, просто ошеломило его, и он быстро закрыл дверь. За его спиной, стояла все еще не одетая Лена.
— Там и твоя мама, — резко повернувшись, с отвращением сказал ей Анап, — и ты опять собираешься туда войти!?
— Но, что в этом такого, дорогой, — с недоумением спросила Лена, и продолжила, — это их образ жизни, менталитет, и не надо за это их осуждать и презирать, лучше давай раздевайся и пошли.
— А ты можешь себе представить, как я буду смотреть на твою голую маму и на всех остальных, — чуть ли не переходя на крик, сказал Анап, жестикулируя руками.
— Здесь Европа, цивилизация. И вообще, ты ставишь меня в неловкое положение, — надув губки и чуть не плача, проговорила Лена.
— Ты и твои родственники, в костюмах Адама, больные на голову. Вы показываете себя животными, у вас нет человеческой морали. Да, хотя бы купальники и плавки надели. Лена, я прошу тебя, не уподобляйся им, тебе и твоей маме, нет места среди них.
— Ну, знаешь, ты, как хочешь, больше уговаривать тебя не буду. Не надо портить нам семейное торжество. Если ты, такой правильный и с моральны- ми устоями, зачем тогда спустился со своих гор. Сидел бы там дикарем.
После этих слов, Анап не выдержал, и дал Лене пощечину.
— Я, конечно, люблю тебя, но такая, ты мне не нужна! — с горечью в голосе выкрикнул он, развернулся и вышел в тихий зал, сел в кресло в дальнем углу и закрыл глаза. Внутри его все кипело от возмущения и стыда за свою девушку.
Лена со слезами на глазах, зашла опять в парную. Увидев слезы на глазах кузины, Герман вышел из парной, и стал искать Анапа, которого нашел в тихом зале, сидящего в кресле с за- крытыми глазами.
— Анап, что между вами произошло, если ты мужчина, вставай и иди к ней, — высокомерным тоном, сказал Герман.
Анап медленно открыл глаза, взглянул на стоящего перед ним голого человека, и с презрением, сказал:
— Да, ты хоть видел себя в зеркале, иди, оденься голяк, потом поговорим.
— Тебе никто не давал право осуждать, наш образ жизни, — резко сказал Герман и вернулся в парную.
Компания гуляла до самого утра, а Анап все это время просидел в кресле. Не потому, что не было самолюбия. Просто ему некуда было идти, а шататься по незнакомым ночным улицам Риги, не очень то, хотелось.
Наконец, вдоволь наигравшись, накупавшись, веселая компания отправилась домой. Вместе с ними пошел и Анап с опущенной головой. Ему было стыдно смотреть в глаза этим людям, после всего увиденного. После бурной ночи все улеглись спать. Анап тоже решил немного поспать, а потом со- браться и вернуться опять в Питер.
Перед тем как отправиться спать, тетя позвала Лену к себе в спальню, чтобы поговорить:
— Леночка, я хочу, что бы ты оставила этого дикого молодого человека, — начала свой разговор тетя, — чем тебе не нравиться Герман!? Он ведь очень любит тебя. Пока все родственники здесь, я хочу устроить ваше обручение, конечно с твоего согласия, дорогая. Ты знаешь, он наш единственный сын и наследник, красивый, образованный и воспитанный мальчик. Вы, как нельзя лучше подходите друг другу. Просто не знаю, что ты нашла в этом дикаре с гор.
— Тетя Таня, он не дикарь, — защищала своего любимого Лена, — он учится в университете.
— А Герман уже окончил университет и работает в престижной компании, — не унималась тетя, и, в конце концов, он богат.
— Да, он богатый и правильный, — согласилась Лена, но все это, у него слишком выпячено, быстро приедается. А Анап,- да, я согласна, в нем есть резкость, но это гордая дикость. Он очень порядочный и справедливый. Я люблю его за надежность, в нем я вижу настоящего мужчину, стоящего за нравственные отношения. Может быть, это и держит меня возле него. И, извините, тетя, замуж за Германа, я не выйду. К тому же, он ведь мне приходится двоюродным братом, — почти на веселой и смелой ноте, закончила свой ответ Лена. Потом вышла из спальни тети и пошла к себе в комнату, немного поспать. Вечером надо было возвращаться в Питер.
На обратном пути, Лена с мамой и Анап сели в один вагон, но в разные купе. Ольга Федоровна хотела, все- таки, еще раз поговорить с дочерью.
— Леночка, доченька, — начала она, — ты пойми меня правильно, ведь тетя Таня беспокоится о твоем благе. С Германом, ты будешь жить, ни в чем, не нуждаясь, главное будешь свободна в своих поступках.
— Мама, мне не нужна такая свобода отношений. Ты слышала, как тетя Таня хвалилась семейной свободой. Она сказала, что когда дядя приводит до- мой свою любовницу, она накрывает им стол и уходит из дома, а когда к ней приходит любовник, все повторяется в обратном порядке. И это они называют семейными ценностями и свободой, такого мама, я не хочу. Надеюсь быть единственной и любимой женой своего мужа. А такой я вижу себя, только рядом с Анапом. И если он не отвернется от меня после вчерашнего, то я выйду за него замуж, и у нас будет на- стоящая крепкая семья. А Герман останется моим братом, и давай больше не будем возвращаться к этому разговору, — сказала Лена, заканчивая диалог с мамой.
***
По прибытии на Московский вокзал Санкт-Петербурга, Анап и его спутницы направились на стоянку такси, где к своему большому удивлению он увидел Буби. Девушка стояла в сторонке, задумчивая, с опущенной головой, и явно, чем-то сильно, расстроенная. Кого-кого, а вот её, Анап не рассчитывал встретить на вокзале. Посадив Лену с матерью в такси, Анап сказал, что у него сейчас появились срочные дела и что вечером он позвонит.
Когда такси отъехало на почтительное расстояния, Анап развернулся, и направился к Буби. Да, это была уже не та красавица Буби, которую он знал и любил, — подумал про себя Анап, видно что-то очень недоброе пришлось пережить девушке. А что именно, он догадывался и ему стала искренне жалко девушку.
— Привет, Буби, — весело сказал он, — и что же ты здесь делаешь!?
— Здравствуй Анап, — встрепенувшись, и, как-будто обрадовавшись встрече, — сказала Буби, — как хорошо, что я встретила тебя именно здесь. А то я совсем растерялась от этого шума и суеты. Ты не мог бы, устроить меня, куда-нибудь на ночлег. Я потом тебе все объясню, — опуская глаза тихо произнесла Буби.
Анап, молча, взял сумку Буби, и, кивнув, сказал:
— Ладно, пошли, устрою тебя на ночлег, только не отставай от меня.
Они, молча, вышли из здания вокзала и направились к остановке. Подо- шел троллейбус под № 7. Так же молча, они вошли в него, и так же молча, ехали, минут двадцать, по Невскому проспекту. Вышли на Дворцовой площади, немного прошли и попали на Сенатскую площадь.
Буби шла, завороженная красотой Северной столицы, её зданиями и архитектурными сооружениями. Это созерцание красоты, немного отвлекло девушку от грустных мыслей, лицо её даже чуточку просветлело. Это заметил Анап, ему стало, как то радостно за Буби, хотя всю дорогу он делал вид, что не замечает ее присутствия рядом.
Наконец, они подошли к старинному жилому дому, вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. Анап достал из кармана ключ и открыл им входную дверь. Перед взором Буби предстал длинный коридор с дверями по обе стороны. Отовсюду были слышны голоса детей и взрослых. Пройдя почти до конца коридора, Анап остановился возле одной из комнат, вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь.
Войдя вслед за Анапом, Буби осмотрелась. Светлая большая, сверкающая чистотой, комната с высокими потолками, и окнами, которые казалось, начинались от самого пола, поразили её воображение. Такие комнаты она видела только в кино. Молчание прервал Анап:
— Вот это и есть, коммунальная квартира, — весело сказал он, разводя руками, — про нее даже есть песня. Слышала, наверное?
Буби все еще стояла и смотрела в окно и как будто не слышала слов Анапа.
— Э — эй, девушка!? Ты есть хочешь, или сначала душ примешь? Может тебе чаю, хочется, — услужливо и весело, предложил Анап.
— Ой, за меня не беспокойся, Анап, — очнувшись, почти шепотом, сказала Буби и потом, уже чуть не плача, добавила, — мне и правда больше некуда было идти.
Девушка опять подошла к большому окну и стала рассматривать крыши старинного двора, потихоньку вытирая слезы со щеки. Анап подошел к ней и встал рядом.
— Расскажи, что случилось, — ласково спросил он, хотя наверняка знал, что произошло, — тебе надо выговориться, а не держать все в себе. Ты же знаешь, я твой друг, и твоя судьба, мне не безразлична. Дальше этой комнаты наш разговор, не выйдет.
— Да, я уже не боюсь никаких пересудов и разговоров, уже все село знает о моем позоре. Мне жить не хочется. За что, он со мной так поступил!? – перешла на рыдания Буби.
— Поплачь, поплачь, — успокаивал Анап, поглаживая, опущенную на его плечо голову девушки, — выговоришься, и тебе станет легче.
Так они простояли, еще, какое-то время, пока Буби не успокоилась. За окнами стало темнеть. Анап усадил Буби на диван, затем включил свет и задернул занавески. Потом подумав немного, включил телевизор.
— Ты посиди пока, а я пойду на кухню, чайник поставлю, — спокойно сказал Анап и вышел из комнаты.
Вернувшись, он увидел, что Буби сидит все также на диване, уткнувшись в телевизор, но мысли ее были где-то далеко. Тронув девушку за плечо, он сказал, — пойдем, я покажу тебе душевую комнату, — пытаясь расшевелить Буби, добавил, — у нас же здесь коммуналка, поэтому все удобства и кухня, тоже общие.
Вручив Буби чистое полотенце, он взял её за руку и подвел к двери ванной комнаты. После душа девушка вернулась немного успокоившись. Она привела себя в порядок, присела к столу, который был накрыт для чаепития и решила рассказать, все, что с ней произошло.
Анап, выслушав её, признался, что был в курсе похождений Халифа, но когда хотел предупредить Буби, то был изолирован Халифом, и рассказал каким именно образом. Так за разговорами, они просидели до поздней ночи. Им было что вспомнить и о чем поговорить, ведь они одноклассники. Разговор перешел к последним новостям села, и Буби стала рассказывать о Бахти и Кулиндере.
— И что же с ними произошло? – с беспокойством спросил Анап, почувствовав неладное. Он только сейчас вспомнил про архив, который оставил на хранение у Арзума, про его счастливую и гостеприимную семью.
— Кулиндер погиб при аварии, а Бах- ти посадили в тюрьму, — сказала Буби.
— Как это случилось? – удивленно спросил Анап, — расскажи поподробнее.
— Они искали, какой-то архив и устроили разборки с местным чабаном Арзумом. Кстати, его тоже посадили, считают виновником аварии и обвиняют в смерти Кулиндера.
— И что же, архив нашли!?- сорвалось у него с языка, и тут же заметил, что Буби, как то странно на него по- смотрела.
— Нашли или нет, не знаю, но вот на кутане, сгорел сарай. Совсем сгорел. Хорошо хоть, никто не пострадал,- все еще смотря на Анапа, сказала Буби, — мне кажется, что тебе, что то известно об этом архиве. Давай рассказывай.
— Да, это архив деда и отца Кулиндера. Они вели летопись нашего села. А эти два подлеца, покойный Кулиндер и Бахти, решили шантажировать людей упомянутых в архиве. Вот я и решил выкрасть архив, что бы потом использовать записи в научных целях. Я тебе уже рассказывал, что Халиф запер меня в подвале старого дома. Сидя там, я услышал голоса за стен- кой, и понял, какую гадость они готовят. Когда Кулиндер и Бахти ушли, я частично разрушил стену и втащил архив в подвал и спрятал. Ночью того же дня, я перенес его в грузовик чабана Арзума и попросил его сохранить до моего возвращения. Вот, собственно и все.
— Да,- вздохнув, сказала Буби, — подставил ты Арзума, после ареста его семья переехала к брату, в Тюмень.
Анапу, конечно, было не по себе от того, что он причинил нечаянное зло семье Арзума, но ведь он не думал о том, что эти два придурка, так рьяно возьмутся за поиски архива, и чем это все обернется. Еще немного молчаливо посидев, Анап обратился к Буби:
— Ну хватит об этом, какие еще новости у нас в селе!?
— Еще, в округе, пугают всех страшной огромной змеей, которая живет в озере и выползает на сушу поохотиться. Она появляется в разных местах, и не понятно одна она, или их несколько. Большая и толстая, как бревно от векового дерева. Да, не смейся ты, — толкнув Анапа рукой в плечо, Буби продолжила, — это не я придумала, это наши сельчане рассказывают. Говорят, называется анаконда, такие змеи в Южной Америке, водятся.
— И что говорят сельчане, откуда у нас эта змея появилась, — все еще усмехаясь, спросил Анап.
— Одни говорят: какой-то студент привез змеенышей, и они, у него, уползли из ящика, другие говорят: вертолет браконьеров, при посадке пере- вернулся, а там была живая анаконда, которая и улизнула, от них, в озеро.
Анап слушал Буби, а сам раздумывал, неужели, это, его змеёныш, так вырос. Неужели ему, вместо удавчиков, подсунули детенышей анаконды. Надо сходить в цирк, найти того циркача, который продал ему змеёнышей, и все у него спросить.
А Буби все продолжала рассказывать про змею:
— …говорят: она прячется в шахтах. Днем выползает, спускается по Красной лощине и добирается долианного леса. Недалеко оттуда, трактор, чуть было на нее не наехал, от испуга, тракторист дернул руль и машина перевернулась в кювет. А змея с теленком в зубах, стремглав спустилась в ущелье и скрылась. По ночам она появляется на кутанах и заглатывает ягнят целиком. Говорят: когда у нее неудачная охота, она питается большими лягушками. Местные жители обратились в МЧС. Старожилы говорят, что эта змея живет за тридевять земель, и пришла в наши края, чтобы отомстить своему врагу, и пока не отомстит, не успокоится. Как ты думаешь это правда, можно этому верить!?
Анап решил прервать разговор. Нечего, на ночь, глядя, о змеях рассказывать, подумал он, а вслух сказал:
— А какие еще новости в нашем крае, кроме этих змеиных?
— Да, вот еще, несколько дней назад, ночью какие-то вандалы, раскурочили святые места в Красной лощине и той же ночью сбежали, трусы. Говорят, что они из наших, но живущие в Махачкале. Красная лощина в то утро гудела от людского возмущения. Люди были готовы разорвать, этих негодяев, на кусочки. Старик Арт-Арчи успокоил народ и сказал, что этих подонков настигнет проклятие нашего народа и они будут наказаны судьбой. Весь их род обнищает и вообще исчезнет с лица земли. А потом все хины и взрослые, и дети, вышли на восстановление хинских святынь.
— Конечно, наш народ дружный, — подхватил, рассказ Буби Анап, — все-таки люди уходят из сел в города, и не толь- ко Дагестана, но всей России. Жалко конечно, ведь какой богатый был наш край, жили красиво, всегда славились наши потомственные овцеводы. Агахана, с его стадами овец в пятьдесят тысяч голов, знал весь Южный Дагестан, северная часть Азербайджана, восточная Грузия. Какие альпийские пастбища были. А сейчас все заброшено . Стада насчитывают не более восьми тысяч голов. Чабанами работать уже никто не хочет, это не престижно. Новое время, стихийные перемены, нарушили размеренный древний уклад жизни хинов. Люди хотят быть ближе к цивилизации и получать все её блага. И это уже никому не остановить. С этим уже надо, просто, смириться. Вот и я, — виновато продолжил он, — после окончания учебы останусь здесь в Питере.
— А как же твои родители, что с ними будет, — выпучив глаза, затараторила Буби, — а ваш красивый дом, ухоженный сад, кому это все останется!?
Анап опустил голову и не знал, что ответить девушке. Немного помолчав, Буби, что бы продлить беседу стала рассказывать красивую легенду о святых местах хинов в Красном ущелье:
— В нашем крае, летом, солнце восходит из-за горы Еришде, и плавно идет по главному хребту горы Хачакды, освещая и грея своими золотыми лучами северную сторону горы Высакды, а потом уходит за гору Вза. В один из таких летних дней, — это мне рассказывали бабушка и мама, — у беременной женщины, живущей в маленькой бедной сакле, с крошечным окошком, стоящей на скале над рекой Чарахан, начались роды. Женщина сильно кричала от боли и никак не могла разрешиться родами. Даже рев реки, и гул перекатываемых камней в реке, не могли заглушить её крики. Перед саклей начал собираться сочувствующий народ. Все ждали исхода родов.
И вот, крики прекратились, и послышался плач новорожденного. В одно мгновение небо почернело, засверкали молнии и прямо на глазах собравшихся, яркая стрела молнии влетела в окно сакли, схватила ребенка, и улетела в сторону Красной лощины. В руках матери осталась лишь прядь волос младенца, которую ей удалось вырвать. Святой луч, а именно так прозвали его, видевшие все это люди, опустился сначала в Красной лощине, у слияния рек Иридшед и Чарахан, а потом медленно поднялся по лощине к самому истоку Красной реки, оттуда метнулся в небо и исчез. Ныне те места, где луч опускался с младенцем, считают святыми.
И еще бабушка мне рассказывала, — продолжила Буби, — однажды хины с семьями возвращались с зимней кочевки. Путь, им, преградила красная сель, сходящая с гор по лощине, после прошедших обильных дождей. Люди стояли на краю лощины и не знали, что делать дальше и уже потеряли надежду, как из белой туманной дымки, со стороны истока Иридшед, появился всадник в белых одеждах, с длинными золотыми волосами на белом коне с золотой гривой. Видя, измученных дорогой, уставших, хинов, всадник направил коня, в самую середину селевого потока. В том месте, где стоял конь, сель остановилась, и образовался широкий проход. Всадник взмахнул рукой, показывая хинам путь, зовя их за собой. Перейдя на другую сторону лощины, всадник стоял и ждал, пока люди до последнего человека пройдут на другой берег, затем помахал хинам на прощанье, и, так же как и появился, быстро исчез в туманной дымке.
— Это была легенда или правда? — спросил Анап, все еще находясь под впечатлением от услышанного рассказа.
— У наших предков нет легенд, — лукаво сказала Буби, — у нас все правда. Хины из уст в уста передают только правду, вот уже на протяжении девяти веков. И каждый, кто пил воду из наших родников, этому верит.
Анап встряхнул головой, как – будто, только что проснулся и сказал:
— Так, Буби, ты будешь жить у меня в комнате, пока не найдешь себе работу и жилье, а я пойду в общагу к ребятам. Да, и старайся соседям на глаза не попадаться. Утром я вернусь и мы подумаем о том, что делать дальше.
— Спасибо тебе Анап. Но мне все- таки неудобно…, начала было извиняться, Буби, но Анап поднял руку, в знак прекращения всяких речей и на- правился к дверям.
— Успокойся Буби, Питер город большой. Найдем мы тебе и работу, и на учебу определим, — весело добавил он, — ты давай закрывайся и отдыхай, устала, наверное, за день, да и пере- жила много.
Анап вышел из комнаты. А Буби, тяжело вздохнув, подошла к дивану и стала стелить себе постель. Постельное белье было чистым и очень приятно пахло. Надев ночную рубашку, она наконец улеглась в постель и провалилась в глубокий сон.
***
— Кашан, скажи мне правду, куда уехала Буби!? – истерически кричал Халиф, врываясь в квартиру друга.
— Халиф, друг, что случилось!? Почему ты такой взъерошенный, — ничего не понимая, ошарашенный спросил Кашан.
— А ты что, ничего не знаешь!? Приехала дочь Эммы. Уговорила мать продать бизнес и уехать с ней в Канаду. Эмма просила её и меня забрать, а дочь её обманула, визу мне не открыла. И вообще выбросила меня за дверь. Эта, старая крыса, пораньше, подохнуть не могла!? Так бы все мне досталось.
— Не надо так про Эмму, Халиф. Она все-таки, тебя кормила, одевала, обувала, — с возмущением сказал Кашан, — ты многим ей обязан. Хотя бы из благодарности, не говори о ней гадости. А зачем тебе Буби, и что это ты про нее вспомнил?
— Как, зачем?, — озадаченно спросил Халиф, — ты, что не знаешь, что Буби по шариату моя жена, и я её не отпускал.
— Буби была очень расстроена, и даже хотела руки на себя наложить, по- том сказала, что ни за что не вернется в село, поедет в Питер, к Анапу. А вот поехала она туда или нет, я не знаю.
— Адрес, адрес дай мне, Анапа! – вскричал Халиф.
— Госуниверситет, биологический факультет, — разведя руками, ответил Кашан.
— Извини, друг, но больше я тебе ничего не скажу. Ты очень подло поступил с Буби. Ни один хинец, тебе теперь руки не подаст.
— Ладно, — насупившись сказал Халиф, — я сам их найду. Вот увидишь, она меня простит и еще мне детей нарожает.
— Ты предполагаешь, судьба располагает. Ты хотел прибрать к рукам богатства Эммы Васильевны, но остался, ни с чем. Она ведь пожалела тебя, а ты теперь оскорбляешь её, гнилой ты человек, Халиф. Очень тебя прошу, не показывайся больше мне на глаза, а то ведь, зашибу, — брезгливо сказал Кашан, — а теперь пошел вон.
Зло, посмотрев на Кашана, Халиф вышел, громко хлопнув дверью. Выйдя на улицу, он постоял немного и подумав, быстрым шагом направился к автобусной остановке, с намерением, поехать на вокзал.
Хотя в Питере Халиф оказался первый раз, он быстро сориентировался и нашел университет, а там порасспросив одного – двух студентов, нашел Анапа. Подходить к нему он не стал, решил проследить за ним, зная, что тот приведет его к Буби.
Ничего не подозревающий, Анап, вышел из университета, и направился прямиком к себе на квартиру. Не успел он вставить ключ в замочную скважину двери, как услышал у себя за спиной шаги и обернулся. Ниже на площадке стоял Халиф.
— Что, не ожидал меня увидеть? – зло спросил он.
— Ты, знаешь, мне как-то до фонаря твое появление, — безразлично ответил Анап.
— Как же, ведь я знаю, что в школе, ты умирал за Буби. А она все же выбрала меня. Если узнаю, что между вами, что-то есть, убью её и тебя.
— Я в ваши отношения не лезу. Она нуждалась в помощи, и я помог ей, с работой и жильем. А ты, негодяй, такую подлость сотворил с Буби, и как же теперь, ты ей в глаза будешь смотреть, — сказал Анап, и продолжил, а на твои угрозы мне наплевать. Если понадобится, я тебя с лестницы спущу, ты, ведь знаешь, я это могу сделать. Еще раз обидеть Буби, я тебе не позволю, а сейчас, руки о тебя не хочу марать, пошел вон, — с этими словами, Анап открыл дверь, и хотел было войти в квартиру, но услышал легкие шаги, поднимающейся по ступеням Буби.
Войдя в подъезд дома, Буби услышала знакомую родную речь. Голоса, она тоже узнала. Анап и Халиф разговаривали на повышенных тонах. Интересно, как Халиф смог найти её, поду- мала она, продолжая подниматься на свой этаж. Уже почти поднявшись до этажа, где находилась квартира Анапа. Девушка подняла голову и встретилась с взглядом Халифа.
— А, вот и Буби, — злорадно сказал он.
— Если ты хоть пальцем тронешь её, тебе не сдобровать, — подходя к Халифу сказал Анап, а потом, обращаясь к Буби сказал, — не буду вам мешать. Решите свой вопрос без шума, а то соседи здесь строгие могу. и полицию вызвать. Я спущусь вниз и подожду.
Анап вышел из подъезда и уселся на лавочку во дворе, неподалеку от своего дома. Халиф проследил взглядом за Анапом, и как только он вышел, подошел к Буби, схватил её за плечи и стал трясти:
— Ах вот, куда, ты подевалась!? приехала к своему любимому другу. Я же знаю, что еще в школе, вы у меня за спиной, шашни крутили, — брызжа слюной и переходя на крик, орал Халиф.
— Ну, во первых не кричи на меня. Не я первая от тебя ушла. Это ты меня бросил, и умчался к своей Эмме Васильевне. Ты жестоко обманул меня и опозорил на все село. А теперь требуешь от меня ответа. Так вот, Халиф я требую развода, освободи меня, скажи три раза «Талак», — подняв высоко голову, и с вызовом сказала Буби.
— Ты, дорогая, наверное, с ума со- шла, — ехидно, приближая свое лицо, вплотную, к Буби, прошипел Халиф, а потом крикнул, — ну-ка давай собирай вещи и поехали ко мне в Люберцы. А там видно будет, что мне с тобой делать.
Халиф схватил Буби за локоть и сильно дернул к себе. От боли она вскрикнула, он толкнул её, девушка упала на лестничные перила и больно ударилась о железные прутья. Из рас- сеченной брови потекла струйка крови.
На шум, из соседней двери выглянула женщина и пригрозила, что если они не прекратят шуметь, она вызовет полицию. На что Халиф, с выпученными глазами, угрожающе, ответил ей:
— Зови кого хочешь, мне плевать ,на вашу полицию!, — а затем схватив Буби за косу стал тащить по ступеням.
От боли Буби застонала. Халиф от- бросил её на бетонный пол лестничной площадки, достал из кармана платок и кинул его девушке.
— Поднимайся, вытри кровь. Сейчас я вызову такси, и мы уедем отсюда. Ты моя жена по шариату и я тебя не освобождал, поэтому ты, будешь делать все, что я тебе скажу, поняла!? – все еще на повышенных тонах, говорил Халиф.
— Халиф, мы вместе росли, вместе учились. Ради нашей дружбы, скажи «Талак, талак, талак» и я клянусь, что не буду держать на тебя зла. Пожалуйста, освободи меня, — попыталась еще раз убедить его Буби.
Но ослепленный злобой и ненавистью, Халиф опять схватил её за руку и стал тащить вниз, по лестнице. В это время послышалась полицейская сирена и тотчас в подъезд вбежали два полицейских. Они быстро схватили Халифа за руки и надели на него наручники. Вслед за ними в подъезд вбежал напуганный Анап. , Он подошел к Буби, приобнял её за плечи, и, поглаживая по голове, стал успокаивать.
Соседка все-таки выполнила свою угрозу, и вызвала полицию. Сотрудники правопорядка, обыскали Халифа, нашли его документы. Затем, попросили предъявить документы Буби.
— Так, значит ты приезжий, а где регистрация, — спросил Халифа полицейский.
— Я только сегодня приехал, за женой. Эта девушка моя жена, — испуганно юлил Халиф.
— Так вот, регистрация брака, — продолжал изучать паспорт полицейский, — жена Эмма Васильевна. А где здесь Эмма Васильевна, — вопрошающе разводя руками, сказал полицейский, — на данный момент я вижу здесь избитую девушку, совсем с другим именем, и как видно, она посторонний человек для Вас.
— Она моя гражданская жена, по шариату, я не трогал её, она сама споткнулась и упала, — хныча, мычал Халиф.
Полицейский увел Халифа, не дав ему договорить, а потом подошел к Буби и сказал:
— Ваш паспорт пока останется у меня. Вам надо прийти в райотдел полиции и написать заявление на своего обидчика.
— Посадите этого негодяя, и надолго. Я видела, как он издевался над бедной девушкой, да еще на меня кричал, — затараторила соседка, выглянувшая из двери.
— Да, Вам спасибо, что позвонили, — ответил полицейский, — завтра наш сотрудник подойдет к Вам за объяснительной по этому факту.
Когда все разошлись, Анап завел Буби в квартиру, усадил на стул, достал чистый кусок марли, смочил его перекисью водорода и стал вытирать кровь с заплаканного лица Буби.
— Анап, ты знаешь, где находится этот райотдел полиции, — все еще всхлипывая, спросила Буби.
— Да Буби, я знаю. Я уже говорил тебе, что твоя судьба мне не безразлична. Я буду заботиться о тебе и помогать. Но сейчас, ты твердо должна решить, нужен ли тебе Халиф. Сейчас все зависит от тебя. Его судьба и твоя будут зависеть от твоих показаний в райотделе.
После его слов, Буби встала и доверительно глядя ему глаза, сказала:
— Анап, пожалуйста, проводи меня в райотдел.
Конец первой части
