В 2015 году в издательском доме «Эпоха» вышла художественная книга известного дагестанского писателя Магомед-Наби Халилова «Сали Сулейман». Книга стала востребованной читателем, быстро распространилась и сегодня уже считается библиографической редкостью. Халилов в своем одноименном историческом романе повествует о судьбе и спортивной славе всемирно известного борца и силача Сали Сулеймана Махтуллаева (1880-1972 гг.), который родом из селения Большой Казаныш, Темир-Хан-Шуринского округа, Дагестанской области. Расцвет спортивных достижений главного героя романа пришелся на конец девятнадцатого и на первую половину двадцатого столетия, время тяжелых социально-политических потрясений страны.
В предлагаемой главе из романа рассказывается, как пятнадцатилетний Магомед-Мамма Махтуллаоглы (Сали Сулейман) стал «Львом Дагестана».
Пятничные состязания
Пятница в Темирхан-Шуре – базарный день. На высоком берегу реки Атлан-Озень, где рельеф образует довольно широкое плато, в этот день собирались сотни лошадиных, воловьих телег, ослиных арб, дрог. Приезжали они из окрестных сел, хуторов, а также из близлежащих горных округов. Начинался базар с раннего утра. Торговали тут практически всем: одеждой и обувью, продуктами, кормами и живностью. В скором времени над людским «морем» зависал гул – базар вдруг оживал, будто приходил в себя после долгого сна, все наперебой начинали громко нахваливать свой товар. Городовые и прапорщики с плетьми в руках важно прохаживались среди торгового люда, потому как являлись тут единственными, а значит главными, представителями власти, обеспечивающими общественный порядок.
В пятницу собравшиеся на базар не имели права пить горячительные напитки, за это полицией накладывался штраф. Но и без алкоголя здесь хватало всяких происшествий. Время от времени то тут, то там вспыхивали «конфликты», часто между женщинами, доходившими чуть ли не до драк. И тут появлялась полиция во всей своей красе, один вид которой остужал пыл конфликтующих сторон. Торговали тут и русские женщины. Опрятные, в чистых белых передниках они стояли со своими лукошками в ряд и торговали булками, чуреками, жареной рыбой и мясом. Покупали у них, разбавляя торг веселыми шутками и остротами, как правило, русские солдаты и офицеры из военного гарнизона.
Многолюдна, как всегда, часть базара, где продавались обувь и папахи. Бойкая торговля велась новыми и не очень, валенками, чувяками, ноговицами, ичигами и чарыками. Молодые девушки и женщины постарше примеривают деревянные башмаки, обтянутые разноцветным бархатом. Когда они слегка приподнимают подол платья, молодые парни завороженно смотрят на стройные ноги красавиц.
Предлагали мастера и дубленую кожу, нежные меха и смушки. А шапки и папахи здесь на любой вкус: и войлочные, и суконные, и каракулевые, и мохнатые…
Особенно много покупателей собралось в этот день вокруг мастера головных уборов Магомеда из горного аула Гимры. Однако многие смотрели не на его прекрасно изготовленные папахи, а на него самого, такого исполинского телосложения был этот человек. Высокий, с огромной бородой он чем-то напоминал медведя. Он был настолько силен, что на состязаниях, проходивших в горах, еще никто не положил его на лопатки. Одного за другим он побеждал чеченских, кабардинских, балкарских, карачаевских, осетинских и грузинских борцов. В схватках Магомед словно превращался в дикого зверя: боролся он грубо и жестоко, готовый даже сломать сопернику руки и ноги. На предупреждения судей он неизменно отвечал одно: “Я во время куреша забываю, кто я такой”.
Один из любителей национальной борьбы спросил его:
— Магомед-ага, вы будете участвовать в сегодняшних соревнованиях?
— Конечно, — воодушевился он, услышав вопрос и поднял вверх руки вместе с дюжиной папах, — Бог даст, буду… Если, конечно, найдется среди борцов, кто выйдет в круг схватиться со мной, — не преминул он похвастать и продолжил. – Только, ребята, я сначала должен продать свои шапки и папахи. Знаете почему? Если на вырученные деньги я не куплю своим лошадям овса, они обидятся на меня и не сдвинутся с места, — решил он пошутить. Только своей шутке сам же и рассмеялся. Крупные, редкие с желтизной зубы придавали его облику еще более устрашающий вид. Поэтому в народе его и прозвали «Синезубый Магомед».
Ближе к полудню шуму на базаре поубавилось. Состязания в Темирхан-Шуре обычно начинались только после пятничного намаза. После полудня все мужчины устремлялись к Джума-мечети, расположенной в восточной части города. Туда же на дрогах вместе с друзьями приехал и Магомед, и приступил к омовению перед намазом. В стороне можно было увидеть и Абдурашита со своими питомцами. Магомед-Мамма и Агарагим вели беседу со своими знакомыми. В этот день сюда прибыло большое множество борцов из самых удаленных уголков.
С высокого минарета муэдзин прокричал азан, призывающий прихожан на пятничный намаз. После краткой обязательной молитвы кадий прочитал хутбу, проповедь, которой прихожане внимали с благоговением.
После намаза народ не спешил расходиться. Многие делали подаяния нищим и калекам, расположившимся в ряд у стены мечети. Среди них попадались и вполне здоровые, но никто не решался их укорять в этом: каждый живет по своей совести. Особенно много людей сгрудилось около одной женщины. Подойдя поближе, Магомед-Мамма с Агарагимом узнали, что у этой женщины сгорел дом и все имущество, находившееся в нем. На мужа и сыновей ее обвалилась крыша, когда они пытались потушить пожар и что-нибудь спасти и они тоже погибли. Следы трагедии виднелись на ее измученном лице: шрамы от ожогов рваными лоскутами обрамляли ее некогда красивое лицо и шею. Магомед-Мамма спросил ее:
— Абай, на какой улице вы живете?
-На улице Галабина, сынок, — еле проговорила она, и добавила. – Баночный завод на той улице. Спросите о сгоревшем доме, каждый укажет.
Не смея больше досаждать женщине вопросами, Магомед-Мамма положил деньги в железную банку, лежавшую перед ней на земле.
Уже несколько недель как соревнования в Темирхан-Шуре откладывались из-за дождей. Но этот день выдался на редкость солнечным. На состязания собрались атлеты из самых разных сел Дагестана, численность их доходила до пятидесяти. Это были самые на тот период крупные спортивные соревнования, проводимые в городе.
В городском саду перед консервным заводом на спортивной площадке было разостлано множество матов. Площадку плотным кольцом окружила толпа болельщиков. Казалось, что на ближайших деревьях не осталось веток, где бы ни расселись подростки. Зазвучал оркестр и с первыми звуками зурны на арену вышел ряженый, в рваной одежде и иссиня-черными крашеными волосами на голове. Он неуклюжими движениями и гримасами несся по кругу и забавлял зрителей. С первым боем барабанов на площадку стали выходить борцы и зрители встретили их появление бурными аплодисментами. Борцы были одеты в бязевые шальвары, опоясанные крепкими пестрыми шнурами.
Судья громким голосом ознакомил присутствующих с именами борцов, которым в этот день предстояло сразиться. Среди них были шапочных дел мастер Магомед, грузчик Магомед-Мамма и его брат Агарагим. После того, как атлеты отошли на край площадки, прозвучал свисток судьи, пригласивший двух борцов на середину.
По принятой в Темирхан-Шуре традиции, оба борца, прежде чем вступить в схватку, прошли друг перед другом пританцовывая под аккомпанемент музыки. Затем оба встали на маты, обменялись рукопожатием и начали схватку. Схватка длилась недолго и судья поднял вверх руку победившего борца. Бурные аплодисменты зрителей смешались с мелодией оркестра, на что победитель, встав на мгновение перед зрителями, поклонился им и отошел в сторону. Вначале выступили новички и малоизвестные борцы. Затем подошла очередь опытных и именитых борцов. Агарагим провел четыре схватки и завершил их с чистой победой. Магомед-Мамма одолел уже пятерых борцов, но, несмотря на усталость, ему предстоял еще поединок. Он должен сразиться с шапочных дел мастером Магомедом из Гимров, который в свою очередь никому еще на тот день не проиграл. Сегодня этот поединок должен был стать завершающим.
Но, кажется, что более всех радовался этому спортивному зрелищу ряженый. Он ни минуты не стоял на одном месте, прыгал, выделывал всевозможные акробатические трюки, танцевал под музыку оркестра. Подойдя к наиболее богато одетым зрителям, он протягивал им свою косматую папаху и неизменно бросал сакраментальную фразу: “Господь вознаграждает дарующего! Не жалейте, Господь вознаградит вас!” И, надо признаться, он неплохо зарабатывал: то и дело вместе с мелочью на дно его папахи ложились бумажные деньги.
Зрители с нетерпением ожидали последний поединок. Гимринец Магомед и казанышец Магомед-Мамма по обычаю исполнили несколько па под оркестровую музыку. Затем атлеты встали друг против друга. Магомед своим исполинским телом и неопрятным видом напоминал нарта из старинных сказок. Магомед-Мамма же, напротив, выглядел складно: аккуратно причесанный, с умным проницательным взглядом — он снискал уже симпатии у многочисленных зрителей. Магомед с явным пренебрежением пожал руку сопернику. Звуки оркестра возвестили о начале поединка и громкие возгласы заполонили весь городской сад. «Кидайся на него! Захвати его за пояс! Схвати за голову и загибай его к земле!» – кричали болельщики Магомеда. Однако сторонников Магомед-Маммы было намного больше и их помощь заключалась в своеобразных советах: «Осторожно! Будь бдителен! Не давай ему ухватиться за пояс! Не торопись!» Подростки, словно птицы на ветвях деревьев, без устали скандировали: “Магомед-Мамма! Магомед-Мамма! Магомед-Мамма!” Поединок представлял собой незабываемое зрелище, повергая в отчаяние одних и воодушевляя других.
Борцовские соревнования того времени имели свои особенности и были чреваты непредсказуемыми последствиями для их участников. Причем как для победителя, так и для побежденного. Победитель мог подвергнуться мести со стороны родственников или друзей побежденного. Побежденный терял в глазах своих родственников и друзей былой почет. Таковы были нравы той эпохи. Однако это обстоятельство никоим образом не смущало Магомед-Мамму и он, как всегда, был нацелен на победу.
С начала поединка проходит десять, пятнадцать, двадцать минут… Однако ни один из борцов не уступает другому. Магомед могуч, как скала. Магомед-Мамма, хоть и мал по сравнению с ним ростом и телом, зато проворен и техничен и несколько раз создавал острые ситуации, чуть не приведшие к победному концу. И столько же раз Магомеду удается увернуться от ловких приемов молодого борца. Приноровившись к технике борьбы своего соперника и, использовав хитроумный прием, Магомед-Мамма смог обеими руками ухватиться за массивные ноги Магомеда. Усилия Магомеда разжать руки соперника были тщетны. Затем руки Магомед-Маммы в сомкнутом виде скользнули вверх и сжали в тугое кольцо пояс соперника.
И в это самое время из толпы отчетливо донесся знакомый голос: «Магомед-Мамма, сынок, не отпускай!» То была Анада, которая вместе с дочерью Айзанат пришла «поболеть» за сына, отпросившись с работы на консервном заводе. Расталкивая толпу зрителей, Анада и Айзанат и не заметили, как оказались впереди всех, у самой спортивной площадки. Слова матери возымели свое действие: силы у молодого борца удесятерились, пришло твердое убеждение, что поражение на глазах матери и сестры вовсе невозможно.
Обреченность этого поединка, видимо, осознавал и Магомед: с каждой минутой его лицо становилось все краснее и со спины ручьем катился пот. И в следующее мгновение он рухнул на спину, словно обрубленное дерево. Никем раньше не побежденный Магомед, качаясь, ушел с площадки, даже не пожав по традиции руку своему более удачливому сопернику.
Овации и возгласы одобрения долго еще оглашали город и долго зрители не давали Магомед-Мамме уходить с площадки. Первым подошел и поздравил победителя брат Агарагим. Затем пожал ему руку его наставник Абдурашит, другие темирханшуринские борцы поздравили его и пожелали ему дальнейших успехов.
Ряженый всю собранную сумму денег вручил главному устроителю этих состязаний. Тот снова пригласил Магомед-Мамму на середину площадки и произнес:
— По результатам сегодняшних соревнований победу одержал Магомед-Мамма! И по традиции треть собранной здесь суммы в качестве премии присуждается победителю. Магомед-Мамма, ты честно заработал эти деньги. Желаем тебе и в дальнейшем блестящих побед!
С этими словами он вручил Магомед-Мамме сверток, завернутый в красную ткань.
— Сегодня прошли очень трудные схватки, – обратился Магомед-Маммак собравшимся, Магомед – очень сильный атлет. Однако с Божьей помощью мне сегодня удалось его победить. Я признателен всем вам, кто поддерживал меня, кто пришел «поболеть» за меня. Огромное вам всем спасибо!
По обыкновению после соревнований подросткам разрешалось порезвиться на матах. С неподдельным любопытством наблюдал за ними Магомед-Мамма.
— Какой подвижный мальчик, скольких уже одолел, не дает фору даже старшим! – с радостью в голосе заметил он и призвал обратить на это внимание своего брата.
— Да, у этого мальчика большое будущее, — согласился Агарагим.
Подождав пока ребята угомонятся, Магомед-Мамма подошел к тому мальчику и спросил:
— Храбрец, как зовут-то тебя?
— Али, — ответил тот, вытирая обильный пот с лица рукавом рубашки.
— И сколько ж тебе лет?
— Недавно исполнилось семь лет, — не без гордости ответил Али.
— Чей ты сын?
— Я сын Казбека из Большого Казаныша. Недавно переехали в город и теперь живем здесь.
— Хочешь стать настоящим борцом?
— Конечно, хочу. Сегодня, глядя на вас, подумал, что борцы – это самые счастливые на свете люди.
— Почему же ты так решил?
— Потому что весь народ аплодировал вам.
— О, мой храбрец, не так легко носить имя настоящего борца. Ведь он не думает о славе. Много непобедимых борцов повергала эта болезнь, жажда славы. Если хочешь увидеть, как мы тренируемся, приходи вон в то побеленное здание. Мы в неделю три раза, вечером после работы собираемся там.
— А я не раз наблюдал за вами через окно в том здании, — признался мальчик.
— А теперь зайдешь, мы тебя пустим внутрь.
— Спасибо, ага, я завтра же приду. Но… моя мама не разрешает вечерами отлучаться далеко от нашего дома. Можно мне прийти с моим старшим братом?
— Можно, можно, приходите вдвоем, — успокоил его Магомед-Мамма, а затем, прощаясь, по- взрослому, положив руку на плечо мальчика, добавил:
— Я вижу в тебе великого борца. Надеюсь, что имя твое прославит и тебя, и наш край!
Магомед-Мамма с братом не спеша шли по главной улице, как Агарагим заметил, что они не свернули на свою улицу.
— Брат, куда мы направляемся? – спросил он.
— К женщине той, погорелице, — коротко ответил тот.
Вскоре они добрались до этого дома. Впрочем, от дома остались одни стены в копоти. Они напоминали один из домов, оставшихся после опустошительного набега персидского шаха Надира на Темирхан-Шуру в 1742 году. Вскоре показалась женщина, выходящая со двора баночного завода. В руках она держала медный кувшин с водой. То была хозяйка сгоревшего дома. Агарагим подбежал к ней и, взяв кувшин из ее рук, помог ей добраться до дома.
— Пригласила бы в дом, да дома уже и нет, — всплакнула вдова. – Видите, вот там, краешек крыши удержался на стенах? Под ней и обитаю, постелив под себя всякую ветошь. Одно слово – живу, мучаюсь… Скоро вот и холода наступят…
— Не беспокойтесь, не дадим мы вас в руки лютой зимы, — решил успокоить отчаявшееся сердце женщины Магомед-Мамма.
— Лучше бы вместо детей и мужа я умерла, — опять расстроилась она.
— Не плачьте, абай. Судьбу, предначертанную нам Богом, мы должны принять смиренно, ее не изменить. У нас в городе немало добродетельных и сердобольных людей, многие из них, наверно и не ведают о вашей беде.
— Никого, сынок, ни в чем не виню, ни на кого не жалуюсь… И как так можно? У всех полно своих забот.
— Абай, прими, пожалуйста, в помощь от нас вот эту небольшую сумму, — сказал Магомед-Мамма и всунул красный сверток с деньгами в руку женщины.
Вытирая уголком черной шали выступившие на глаза слезы, женщина произнесла:
— Да вознаградит вас Аллах за доброту вашу! Пусть Аллах поможет вам достичь всех ваших желаний! Да сторицей пусть вернется вам!
И стояла она, глядя вслед братьям и произнося благопожелания, пока они не скрылись из виду.
Через несколько дней в городской газете «Темирханшуринский вестник» была опубликована статья о Магомед-Мамме, озаглавленная «Лев Дагестана» и которую сопровождал фотоснимок борца во время поединка.
