ТРЕНЗЕЛЬ 26.07.2018г.№18

Из неопубликованной книги Нуралиева Ахмедхана Михралиевича «Мысли памяти»

Вилли Юрген с сыном стояли у вершин гор Большого Кавказского хребта, изумленные от­крывшимся перед ними величественным пейза­жем. Они немцы, обычные туристы, приехавшие из Германии в Россию с необычной миссией най­ти могилу отца и деда, потому что в их жилах на­половину течет кровь горца и в их телах бьются сердца древнего племени Хин.

Восхищенный величавостью Кавказа, Вилли теперь начал понимать страдания своей мате­ри Дагмиры по любимому человеку. Она перед смертью дрожащими руками обнимая сына про­сила, умоляющим голосом, поехать на Кавказ, чтобы найти своего отца, или хотя бы поклонить­ся его могиле, ведь сейчас это можно, империя зла развалилась. Мать всегда с трепетом и вол­нением рассказывала о судьбе человека, которо­го любила больше жизни и знала о всех его муче­ниях и страданиях.

Отец и сын стояли и смотрели на дедовскую землю, она растянулась по всей протяженности Междуречья, до самых вершин гор, покрытых вечными снегами. Эта земля, казалось самой природой сотворена для племени Хин. Ее на­звали Красная долина. Она лежит в огромной котловине, защищенной вокруг непроходимыми цепями гор и гранитных скал, с одним входом и выходом, что позволяло племени, хорошо орга­низовать защиту своего народа и своей земли.

Здесь, в 1936 году, пролилась кровь хинов, восставших против власти, они сорок дней и но­чей отстаивали свои права и свободу. Выжившие старожилы, вспоминали: «В тот день в Красной долине столько было убито и ранено жителей, что не понятно было, где течет вода, а где чело­веческая кровь. Все перемешалось».

Племя Хин, численностью 1724 человека, жило и трудилось в долине, почти изолированное от внешнего мира, не имело и сейчас не имеет грамматики, живет своей культурой, обычаями и традициями.

В тот солнечный день, трудовая жизнь в доли­не кипела. Был сезон полевых работ, заканчива­лась стрижка овец, которая в этот год, из-за дол­гих моросящих дождей, несколько затянулась. Работы прервало появление юзбаши Тырхана, он громко объявил о начавшейся войне, о которой сам толком ничего не знал. Где война, с кем она, ничего не понятно. Вокруг в горах тишина и вра­гов не видно. «Ставка – сорок баранов курдючных пород, чтобы освободить от призыва в армию» — продолжал кричать он.

Забрали всех из неимущих семей, возраст которых подходил для воинской службы. Они не могли внести плату, у них не было сорока бара­нов.

Етим был наполовину сиротой, жил с матерью. Отец его накрытый снежной лавиной в горах по­гиб, когда ему было четыре года. Парень рос на редкость крепким, мог поднять двух бычков ра­зом, был красавцем и девушки заглядывались на него.

У матери Етима, Медни, не было отары, ей пришлось отдать ковер, на который давно поло­жила глаз жена юзбаши. Ковер этот был придан­ным Медни, вместе с сестрами она ткала его три года. Это был всем коврам – ковер, самый боль­шой и красивый, какой видели в этих краях, а в левом углу была выткана надпись: «Медни на сча­стье». Сколько помнил Етим себя – ковер всегда висел в зале родительского дома.

Ради сына Медни без сожаления отдала па­мятный ковер жене Тырхана, в надежде, что это поможет освободить сына от мобилизации, ни­чего не сказав Етиму.

На какое то время слухи о призыве в армию притихли. Кого-то забрали, кого-то оставили. Как то, когда солнце стояло в зените, Етим погнал стадо на водопой. Услышав сзади топот копыт, он обернулся, и увидел, что к нему приближаются вооруженные всадники. В одном из них он узнал своего юзбаши Тырхана, остальные со звездоч­ками на головных уборах, были пришельцами.

Поздоровавшись, Тырхан сказал ему:

— Эти басабанчи прискакали за тобой, чтобы забрать в армию. В горах идет облава, ловят всех, кто годен для военной службы.

Ничего не сказав, Етим последовал за ними, ему даже не дали попрощаться с матерью.

Это были суровые времена, тогда в горах поя­вились первые незнакомые люди со звездочками и с тех пор началась пора испытаний народа Хин.

Етима и других парней доставили на ближай­шую железнодорожную станцию. Там их погрузи­ли в вагоны-теплушки. И поехал Етим, навстречу своей судьбе. Дорога оказалась длинной, куда везут, не говорили. На вопросы отвечали, же­стикулируя руками, так как язык, на котором они говорили, Етим не понимал, хорошо, что не били и кормили, хоть скудно, но вовремя. Через опре­деленное время эшелон останавливался, попол­нялся новобранцами и под охраной сопровожда­ющих красноармейцев с винтовками, двигался дальше.

По прибытии на станцию назначения их пове­ли в баню, чтобы помыть и постричь налысо. Как приятны были Етиму прикосновения воды к телу, после долгой дороги. Потом им выдали новое об­мундирование. Етим надел чистое белье, затем форму, натянул на голову пилотку с красной звез­дочкой и уселся в угол в ожидании дальнейшей команды.

Вдруг раздался ужасный грохот, полетели кло­чья земли — бомбежка. Это была та самая война, о которой говорили в горах. Все сидели, прижав­шись в углах, испуганные, не соображая, что же надо делать, растерявшееся начальство забыло про своих новобранцев.

После длительной бомбежки и стрельбы, на­ступила тишина. Через какое-то время послыша­лись крики, редкая стрельба и лай собак. И тут Етим увидел, что в дверях предбанника появи­лись другие, незнакомые люди, со свастикой на рукавах черной военной формы, вооруженные по другому и кричали они на другом языке.

В отличии от тех людей, которые носили пи­лотки со звездочкой, эти были агрессивны, они пинали ногами и били. Один из них подошел к Етиму и начал бить его, но потом, поняв, что его усилия напрасны и что здоровяк не ощущает его ударов, он в недоумении удалился.

И снова Етима и других пленных погрузили в грязные товарные вагоны и куда-то повезли, те­перь их сопровождали солдаты в черной военной форме со свастикой и ужасные собаки с оскалив­шейся пастью и злым лаем. В этот раз их не кор­мили и если кто-то просился по нужде, его били и смеялись над ним.

Потом, их завели в какие-то бараки и долго держали там, всячески издеваясь над ними и унижая их человеческое достоинство. Все терпе­ли и Етим терпел, все еще не понимая, что же с ним происходит. Он дремал как лошадь, стоя на ногах, ему видилась плачущая мать, снился ему и его любимый конь Кюрен, резво скачущий по Красной долине.

Человек, родившийся свободным, в окруже­нии красоты волшебных гор, воспитанный жить в согласии с природой, с понятием чуждым над­менности, подлости и ненависти, был раздавлен всеми этими людьми в форме, придуманными дьяволом для уничтожения всего святого.

В то утро, легкий туман, бесшумно, ползком уходил в чистое солнечное небо. Часть военно­пленных вывели из бараков и в сопровождении солдат и собак, пешим строем, повели по лесной дороге. Етим был в раздумье, он никак не мог по­нять: почему его мучают, называют военноплен­ным, ведь он и оружия- то в руках не держал, во­йну не видел, присягу верности не принимал. Кто такие немцы, он не знал, против них ничего не имел, где они живут, не знал. Да и вообще где он сейчас находится и где же его родные горы. Все было как в страшном сне.

Через пару часов их остановили на опушке леса. Перед ними расстилалась пестрая люпино­вая поляна. Пленные дышали свежим воздухом, напоенным ароматом цветов и трав. С наслажде­нием подставляли бледные изможденные лица, ранним лучам солнца.

Но это наслаждение длилось не долго. На по­ляну начали съезжаться много разных людей. В основном это были женщины, ухоженные, на­рядно одетые и мужчины преклонного возраста, в строгих одеяниях. Етим стоял в самом конце строя, прищурив глаза от острых солнечных лу­чей и старался понять, что же происходит.

В какое-то время, с левого бока, он почув­ствовал на себе теплое дыхание и услышал знакомое пофыркивание. Приоткрыв глаза, он увидел, белоснежную мордочку лошади, запря­женную в красивое ландо. Трензель от уздечки впился ей в губы и она беспокойно терлась о ле­вое исхудавшее плечо Етима, словно просила: «Помоги мне».

Етим правой рукой поправил уздечку и трен­зель, чтобы лошади было удобно. Потом обеими руками взял морду лошади и поцеловал ее в ноз­дри. Ей это видимо понравилось и она стала тре­бовать от Етима еще ласк. Пальцами рук, он стал почесывать ее за ушами, шею и расчесывать за­гривок, а мысли тут же унесли его в родные края. Он видел пастбища, табуны в Красной долине и своего любимого коня – четырехлетку Кюрена.

Все это время, за действиями Етима при­стально наблюдала хозяйка ландо — баронесса Дагмира. Она конечно заметила, что ее любимая лошадь Ромашка, как говорится, нашла общий язык с пленником.

Свободные и сытые люди, которых не беспо­коили мучения и голод других, как съехались ор­ганизованно, так организованно и разъехались, а пленных, в сопровождении солдат и собак, вер­нули обратно в барак.

Спустя какое-то время в барак зашел человек в черной военной форме и огласил имена плен­ных. В числе названных, прозвучало и имя Етима, его и других пленных посадили в закрытый грузо­вик и куда-то повезли.

Ехали долго, всех сотоварищей Етима, по дороге высадили, а его продолжали везти еще какое время. Наконец машина остановилась во дворе красивого двухэтажного дома. Етиму что- то стали объяснять, но он ничего не понимал. Тогда в односторонний разговор вмешался пере­водчик славянских языков, который убедился, что Етим не славянин. Он сказал, что не знает, какой язык понимает Етим. Тогда сопровождаю­щий повел его в большую, светлую конюшню, где были десятки лошадей, там увидев уже знакомую лошадь Ромашку, Етим искренне обрадовался, почувствовав, что встретил что-то близкое и род­ное.

С того времени, как Етим попал в руки людей в форме со свастикой, он перетерпел столько, издевательств и мучений, что описать страшно. А тут живое существо с любовью на него смотрит и приветливо мотает головой. Он подошел к Ро­машке, взял ее за гриву левой рукой, а правой на­чал гладить по лбу, поправляя челку.

За спиной Етима раздался приятный женский голос, но он не оборачиваясь продолжал общать­ся с лошадью на языке ласки. Он был воспитан горянкой Медни, которая научила его терпению, мудрости, любви к окружающим и высокому по­читанию женщин. Он с детства знал, что каждая горянка является чьей-то дочерью, женой, ма­терью, сестрой или невестой, поэтому и незна­комых женщин надо уважать и ценить так же, как своих родных.

Женщина, окликнувшая Етима, была баронес­са Дагмира — статная, красивая, белокурая нем­ка. Она общалась со своими людьми, поглядывая на него. Хотя он и не понимал языка на котором они говорят, но чувствовал, что речь идет о нем.

Его еще раз окликнули, он повернулся. Глаза Етима встретились с глазами баронессы, что-то щелкнуло в голове, сердце защемило, она по­нравилась ему с первого взгляда – его первое чувство и ему даже стало стыдно за свою сла­бость.

Взгляд Дагмиры, как искра сверкнул, встре­тившись с взглядом Етима. Это был взгляд, из­учающий, с желанием понравиться статному мужчине и словно под гипнозом, она впустила его взгляд к себе в душу.

Покидая конюшни, Дагмира уже внутренне по­няла, что этот истощенный юноша, одаренный красотой и здоровьем, послан ей богом.

Голод и холод, которые преследовали Етима в бараках, остались позади, после того, как его определили рабочим в конюшню. Для него на­чалась райская жизнь. Кормили досыта, выдали чистую одежду, белье и даже была душевая, от­сутствие свободы и личной жизни, все же мучало его.

Етим не боялся тяжелой работы, любил лоша­дей. Он сам, их подковывал, занимался стрижкой лучше, чем немецкие мастера.

Во время работы в конюшне с Етимом позна­комился старший конюх — Генрих, так он пред­ставился, он не был нацистом, начал учить Етима немецкому языку и относился к нему, как к сыну. Генрих видел в Етиме порядочного, трудолюби­вого парня и, учитывая его физические данные, стал тренировать его по боксу. Генрих в прошлом был чемпионом рейха в легком весе. Через год Етим, на неофициальных рингах часто посылал соперников в нокаут.

Генрих с уверенностью говорил, что Етим ста­нет чемпионом Германии, если его официально допустят к участию в матчах. Баронесса Даг­мира, узнав о способностях Етима, загорелась желанием увидеть его на высоком спортивном пьедестале, хлопотала в разных инстанциях, че­рез своих влиятельных друзей и родственников, чтобы Етиму предоставили право участия в спор­тивных турнирах.

Время шло, не останавливаясь, война про­должалась, сменялись времена года. Етима на­значили управляющим конюшней, учитывая его знания, исполнительность в деле и любовь к ло­шадям. Однажды его пригласили к баронессе. Переодели, в шикарный костюм, обули в краси­вые лакированные туфли, на голову водрузили шляпу.

В тот день Дагмира забрала его в город. По пути они заехали к ее подруге и были приглаше­ны на домашний пикник. Женщины поглядывали на Етима и что-то с улыбкой говорили Дагмире, а потом они все весело смеялись. Немного по­гостив у подруги, Дагмира и Етим продолжили путь в город. Они много гуляли по старинным улочкам и аллеям, просто так, иногда перекиды­ваясь словами. К тому времени, Етим научился приличным манерам и уже бегло говорил на не­мецком, мог поддерживать нехитрую беседу. Посидели в уличном кафе, выпили по чашеч­ке кофе. На лице Етима светилась загадочная улыбка и чувство какой-то хоть и маленькой, но свободы.

По возвращении из города, Дагмира при­гласила его к себе на ужин. В зале был накрыт большой стол, который украшали цветы и горя­щие свечи. Етим был поражен убранством ком­наты. Такую красоту он видел впервые. Дагмира подвела его к большому резному стулу и пред­ложила сесть. Она сказала, что сегодня ее день рождения, она хотела бы отметить только с ним, потому что ей приятно его присутствие. Потом она подошла к большому комоду, достала кра­сивый мужской галстук и подарила Етиму и сама же стала завязывать его, потому что Етим поня­тия не имел, что же это такое и что с ним делать.

Завязывая галстук, Дагмира прикоснулась к шее Етима и его словно током пронзило. Он взял ее руки в свои поцеловал их. Они долго смотре­ли друг другу в глаза. Так началась их история любви. Сама судьба свела два одиноких сердца и указала путь продолжения жизни.

Баронесса поняла, что Етим прекрасный чело­век и надежный друг. Несмотря на свое могучее телосложение, большие и сильные руки, он был с ней нежен и ласков. Любовь пришла к ней не­ожиданно, она почувствовала себя счастливой женщиной, а большего ей было не надо. Дагмира считала, что эта любовь дарована ей свыше и ни­что не сможет омрачить ее счастья.

С каждым днем Етим оживал, возрождались искорки шальной молодости в его глазах. Стали забываться мучения и унижения, которые он ис­пытал, будучи в плену. Смотря на его красивое, мужественное лицо, Дагмира радовалась каждо­му дню, проведенному с ним. Она просто жила сегодняшним днем и не хотела думать о буду­щем. Ведь будущее – это конец сегодняшнего дня. Они старались не говорить о будущем. Ког­да любят, не надо говорить, достаточно просто смотреть в глаза друг другу и все будет понятно: «Я есть для тебя, ты есть для меня. Этого хватит для любви», — весело говорила Дагмира, обнимая Етима. Без него опустела бы душа и перестало бы биться ее сердце, настолько она полюбила его.

Дагмира была на вершине счастья и каждой своей частичкой понимала, что лучше ошибить­ся в любви, чем жить вообще без нее. Чем глуб­же она вникала в сущность и сердце Етима, тем больше убеждалась, что он очень сильный чело­век, сильный духом, хотя с начала, думала, что сильнее она. Ей казалось, что любовь к нему бу­дет вечной, а любить его, она будет на этом и на том свете.

Она мечтала о сыне, таком же, как Етим, кра­сивом и сильном, все время твердила себе, что у неё обязательно родится сын и имя она даст ему Вилли, в честь ее отца, погибшего на фронте.

В положенное время у Дагмиры родился сын, здоровый и шумливый мальчик. Теперь их было трое. Дагмира – с открытым сердцем для Етима, Етим – горевший в любви, внимательный и до­брый к своей возлюбленной и маленький Вилли – золотой мостик, перекинутый из сердца баро­нессы в душу пленника, вместе они кружились в серебряном свете счастья, в их маленьком мире на троих.

Долгими зимними вечерами Етим занимался с сыном. Он решил обучить его своему родному языку – языку Хинов, громкому, раскатистому, Вилли не мог выговорить многие слова, но зато сразу усвоил главные: мама – Ни; бабушка – Не- Не; отец – Дид; дедушка – Аба; конь – Ябу ; мир – Сюл.

Когда Вилли начал делать первые шаги, война приблизилась к границе Германии – это трево­жило всех. Она просто места себе не находила, думая, как же защитить свою семью, как уберечь любимого ей человека, но никак не выказывала своего удрученного состояния ни мужу, ни сыну, что бы не травмировать их души. Етим же был в неопределенности. Он не знал, что ждет его впе­реди. Воевать, он не воевал ни на какой стороне, даже оружия в руках не держал. Но он понимал, что русские и немцы – это как молоток и гвоздь, кто кого забьет. В любом случае, беда коснется и его.

«Когда посетит тебя горе, взгляни во­круг и утешься

Есть люди, доля которых еще тяжелее твоей».

Эзоп (VI век до нашей эры)

Война закончилась победой СССР. Прошел еще год. Етим жил в ожи­дании, что же будет. Представители Красной Армии активно забирали всех советских пленных, находящихся на террито­рии немецкого государства. Каждый день Даг­мира ждала зловещего стука в дверь и вздра­гивала при малейшем звуке.

В тот роковой день стояла мягкая приятная погода. Семья баронессы, как обычно после завтрака, отдыхала в саду. Маленький Вилли бегал по лужайке и смешил отца. Было тихо и спокойно, но вот, все-таки, раздался тот са­мый стук в дверь.

К воротам подъехали две легковушки с го­сударственным флагом, флагом страны побе­дителя. Трое в гражданском, в первом автомо­биле и двое военных, во втором. Первым заго­ворил представитель немецкого государства. Он обратился к баронессе со словами:

— Приехали забрать русского пленного со­гласно договору.

— Он не русский, — сухо ответила баронесса, и продолжила: — он не воевал ни на чьей сторо­не, оружие в руках не держал, присягу никому не давал, он из племени Хин.

Переводчик перевел слова Дагмиры воен­ному. Тот резко повернулся к Етиму и спросил его по русски:

— Ты кто и откуда?

Етим смотрел на него в недоумении, потому что он не знал русского языка.

На помощь пришел немецкий представи­тель. Он объяснил Етиму по-немецки, чего хо­тят от него русские.

Етим все понял. Молча он подошел к своему маленькому сыну, взял его на руки. Взглядом подозвал к себе Дагмиру. Он обнял их, двух са­мых близких и родных ему людей. Так, обняв­шись, они стояли долго. Дагмира тихо плакала и сквозь слезы, шепотом просила его, чтобы ни случилось, проявлять терпение, беречь себя для них, и при первой же возможности возвратиться к ним. Маленький Вилли не по­нимал, что происходит. Он первый раз видел, что мама плачет и для него это было странно. Прижимая их к себе, Етим спокойно и уверен­но произнес:

— Я вернусь, во что бы то ни стало. Ты и Вил­ли моя семья, береги нашего сына.

Веселая и счастливая семья баронессы Дагмиры не знала, что это последние минуты их совместной жизни. Последние отражения в любимых глазах близких людей. Их взгляды, никогда больше не встретятся на этом свете и никогда они не увидят друг друга.

Военные вежливо усадили Етима во второй автомобиль и сели рядом с ним, по бокам. Как же тут не проявить вежливость. Пленник пред­ставительный мужчина, такой статный и кра­сивый, одетый с иголочки, да еще рядом с же­ной – баронессой. Но они уже знали, что с ним сделают, как только пересекут границу. Таких, как он, они уже тысячами, забирали.

Обернувшись, через заднее стекло автомо­биля, Етим долго смотрел на дорогу и стояв­ших там, Дагмиру и Вилли. Когда их силуэты совсем пропали и имение исчезло из виду он вжался в сидение и как будто замер. Он на­чал вспоминать при каких обстоятельствах, семь лет назад, парня, не имеющего понятия о государстве в котором жил, об армии, о во­йне, такие же люди со звездочками, забрали его прямо с пастбища. Не дав попрощаться с единственным ему родным человеком – мате­рью. Тогда у Етима не было никаких докумен­тов, единственное, что он знал – это регистра­ция его дня рождения у юзбаши и то со слов матери Медни.

После того, как пересекли границу, сопро­вождающие Етима люди передали его воен­ным с красными погонами. Его и других приве­зенных пленных, называли изменниками Роди­ны. У них отбирали ценные вещи, а некоторым даже доставались тумаки, как изменникам. Дошла очередь и до Етима. Ему предложили сдать ценные вещи: золотые часы, золотые кольца, золотой портсигар, костюм, туфли, шляпу, одним словом все подарки любимой женщины, выдали ему тюремную пижаму. За отказ повиноваться, краснопогонник ударил его по лицу, на что Етим ответил своим корон­ным ударом. Тот отлетел на два метра и ушел в нокаут. Видя такую картину, двое других на­пали на него с кулаками, но Етим и этих раски­дал в бессознательном состоянии по комнате. Солдат, стоявший у дверей метко выстрелил в ногу Етима. Очнувшиеся краснопогонники, как коршуны налетели на раненого и избили до по­тери сознания. Потом забрали все его ценно­сти, кое- как переодели в тюремные одеяния и бросили в камеру лагеря бывших предателей.

Не допросив, не разобравшись в деле Ети­ма , военный трибунал быстро приговорил его к шести годам лишения свободы, как измен­ника Родины. И вновь начались его мучения, голод, холод и унижение.

Етим вновь смирился с судьбой, прояв­ляя терпение, не обращая внимания на муки и страдания. Ему надо было, во что бы то ни стало, выжить, что бы увидеть мать, которую не видел столько лет и не знал о ней ничего, чтобы вернуться к любимой Дагмире и сыну Вилли, по которым очень сильно тосковал. Он надеялся, что после отбывания срока, обяза­тельно встретится с ними.

Баронесса не успокаивалась, все время ду­мала о муже. Куда только, она не обращалась, но все было безрезультатно. Через «Красный крест» ей удалось узнать, что Етима пригово­рили к шести годам колонии строгого режи­ма, без права на общение с внешним миром. Колония находится где-то в Сибири, в городе Ужура.

Дагмира понимала, в какое колесо адской машины попал Етим, что ему приходится вы­носить и что она бессильна чем-либо ему по­мочь. Она могла только ждать и надеяться, хранить их любовь и еще воспитывать сына, таким же добрым, благородным и сильным как его отец.

Етим, отсидел, как говорится, от звонка до звонка. Надежда вернуться к своей семье рухнула в одночасье, когда при освобождении у него взяли расписку, о неразглашении све­дений проживания в Германии, о ждущей его семье и отказ встречи с ними.

И вот спустя тринадцать лет, после всего, уготовленного ему судьбой пережитого, Етим вернулся домой, в свой родной аул, к своей постаревшей и ослепшей матери. С плачем и рыданиями встретились мать и сын. В тот день после перенесенного стресса, она слегла и больше уже не вставала, еле дотянула до свя­того дня и тихо мирно со счастливой улыбкой на губах (ведь она все-таки дождалась сына, хоть глазами его не увидела, но руками трога­ла), ушла из жизни.

После похорон матери Етим пошел домой к юзбаши Тырхану, после войны его стали на­зывать товарищ председатель сельского Со­вета. Не говоря ни единого слова, ни ему, ни его гостям, пьющим водку, о которой Хинцы до войны не знали и которая пришла к ним вместе с этой новой властью, он прошел в гостиную, сдернул со стены ковер, память о матери и во­лоча его по земле, через все село, принес к себе домой.

Кто-то из соседей сказал Етиму, что его мать выменяла два пуда муки на его любимого коня Кюрен, потому что было голодно и ей и коню, а единственного кормильца забрали на войну. Он пошел к соседу. То, что он увидел, ужаснуло его. Его старый конь Кюрен, которо­му уже перевалило за семнадцать лет, еле-еле держался на ногах. Он был навьючен скручен­ными связками дров, вместо седла.

Етим подошел к коню, нежно обнял его за шею, прижался лицом к его голове. Конь и че­ловек заглянули в глаза друг другу, слезы гру­сти и радости встречи текли из них. Стоя в об­нимку с конем, Етим думал, почему же судьба, уготовила ему и близким ему людям, столько испытаний. Мать, любимая женщина, малень­кий сынишка, ведь они ни в чем не виноваты.

Долго Етим так стоял. Потом очнувшись от воспоминаний, он подозвал соседа и попро­сил продать ему коня Кюрена, сказав, что за ценой не постоит. Сосед грубо ответил ему, что с предателями дел не имел, и не будет иметь. Запретил подходить к коню и вообще, чтобы Етим обходил его двор стороной.

С опущенной головой, оскорбленный и уни­женный, Етим ушел к себе домой.

Время шло, он занимался своим малень­ким хозяйством с немецкой педантичностью и аккуратностью, работа заставляла забывать боль утрат. Но по вечерам в своей сакле, он сидел у очага и предавался воспоминаниям. Он вспоминал свое детство, игры на Красной речке с конем Кюреном, счастливые дни про­веденные с матерью Медни, время любви с Дагмирой, детские шалости сына, то что было хорошего в его жизни.

Но стоило ему, только уснуть, как во сне к нему являлись дьяволы, то с черной свасти­кой, то с красными звездами. Етим вскакивал весь в поту и долго не мог успокоиться. Поти­хоньку он приучил себя спать с открытыми гла­зами (так спят лошади).

В одну из таких бессонных ночей, взяв свое старое ружье, Етим отправился на охоту, в ущелье. Возвращаясь ранним утром с охоты, он наткнулся на соседа, который понукая его коня Кюрена ударами плети и громкими крика­ми, загрузив толстые, длинные бревна, пытал­ся вытащить их из ущелья на поляну,. Старый конь не выдержал и упал, а сосед в ярости стал еще сильнее хлестать бедное животное.

Етим подошел к соседу и предложил ему сначала развязать веревки и освободить коня от груза, что бы тот смог подняться, но сразу же получил от соседа порцию оскорблений. Недолго думая, Етим подошел к коню, погла­дил его, снял трензель на память, поцеловал в ноздри и сказал ему: «Прости мой старый друг Кюрен», — отошел на несколько шагов и вы­стрелил в голову коня. Так Етим, мучаясь сам, освободил от мучений и страданий старого и беспомощного друга, тем самым, лишив себя последней связующей с добрым, прекрасным и значимым в прошлом, ниточкой. Потом по­вернулся и пошел прочь, оставив соседа в рас­терянности.

Прошло какое-то время. Сосед не предъ­являл Етиму никаких претензий, но Етим знал, что это просто затишье перед бурей. И вот од­нажды тихой ночью, когда яркая луна стояла над горой Еричиде и на дворе было светло, как в пасмурный день, он лежал с открытыми гла­зами в полудреме и услышал, что в окно кто-то тихо постучал. Приподняв голову, Етим увидел крадущегося соседа, который с кем-то тихо разговаривал. Тихо поднявшись с постели, он подошел к двери черного выхода и пригото­вился к схватке. Незваный гость, просунул нож в дверную щель и отбросил защелку, дверь распахнулась, вошел незнакомый мужчина, пришедший вместе с соседом.

Незваный гость прошел в каморку, служив­шую Етиму спальней, но быстро вернулся. «Его там нет», — сказал он соседу, из-за спины кото­рого вышел его младший брат, сказавший что он глаз не спускал с дома Етима: «Эта собака где-то здесь, от страха спряталась, просто по­нял, что ему пришел конец».

Незнакомец снова вошел в спальню, из­рыгая угрозы: «Я найду его и прикончу. Даром свой хлеб, я не ем». В этот момент Етим вышел из своего укрытия и со словами: «А я тут», — на­нес незнакомцу свой коронный удар, от кото­рого мужчина упал замертво, а братья-соседи бросились бежать. Етим догнал и хорошенько наподдал им.

Мертвый мужчина оказался известным в округе бандитом и был нанят братьями для убийства Етима всего за семь баранов. Но в этот раз ему не повезло, всего от одного удара Етима, он скончался на месте. Про таких гово­рят: «собаке, собачья смерть».

На следующий день, по доносу и жалобе соседа, Етима арестовали, обвинив его в не­законном хранении оружия, порчу чужого иму­щества и убийстве по неосторожности. Потом был суд, ему дали 4 года тюремного заключе­ния, снова Етима везли этапом в далекую и хо­лодную Сибирь. Снова он как — будто отрешил­ся от всего мира, он не хотел думать о том, что с ним будет, просто вспоминал и думал только о хорошем, что было в его жизни, матери, Даг­мире, сыне Вилли.

На другом конце земли, женщина ни на ми­нуту не забывающая о своем любимом, стара­лась найти о нем, хоть какие-нибудь сведения. Где он? Что с ним? Этими вопросами Дагмира мучила себя каждый день. Это были времена «Холодной войны», когда страна была изо­лирована от мирового сообщества, особенно для простых граждан.

Прошли долгие и мучительные четыре года тюремного срока. Етим отсидел их, как и пре­жде терпеливо и возвратился в свой аул, в род­ной дом, который уже почти развалился. Здесь его никто не ждал, никаких вестей от любимой женщины и сына, но есть могилы родителей.

Мир для него становился, все меньше и меньше. Сутками Етим сидел у своей сакли, ни с кем не общаясь, да и окружающие его сторо­нились, потому что он был на учете в органах.

Но, как говорят: «Жизнь продолжалась!», горе, какое бы оно не было, а живому надо жить. Етим решил жить с тайной надеждой, что его самые любимые и дорогие люди, все-таки найдут его и приедут. Появились мысли, как же ему будет стыдно, если они найдут его, дом в таком плачевном состоянии. Он снова с не­мецкой тщательностью занялся своим неболь­шим хозяйством, которое постепенно стало лучшим: в четырех кошарах, построенных им были самые упитанные бараны, дававшие больше всех шерсти. Овцематки Етима дава­ли по два ягненка, а то и три, соответственно росло поголовье.

К советам Етима по ведению хозяйства, стали прислушиваться односельчане. Однаж­ды он увидел, как хинец тащил жирного, боль­шого барана на убой, чтобы потом высушить мясо. «Не режь этого барана, он жирный и для сушки не подходит. Лучше ты продай его, а на вырученные деньги купи двух тощих молодых баранов, откорми их, потом зарежь одного, посуши, а другого оставь в отаре, так глядишь, у тебя поголовье и вырастет».

Потихоньку жизнь Етима стала налаживать­ся. И так прошло несколько лет. Пришла оче­редная весна, солнце стало согревать землю и уставшие от зимы горы Междуречья, воспряли духом и покрылись коврами молодой зелени. В один из таких весенних дней в село приехали представители власти, для налаживания учета поголовья скота в частном секторе

В нескольких хозяйствах, в том числе и в хо­зяйстве Етима, насчитали лишнее поголовье. По закону того времени горец имел право со­держать только тридцать овцематок, а у Ети­ма оказалось намного больше. Всех лишних, баранов конфисковали. Это была вторая кон­фискация излишнего поголовья скота за вре­мя нынешней власти. Етима опять, как ранее судимого, арестовали и посадили на два года.

Прошли и эти два года. Етим вернулся до­мой. Он увидел разоренное хозяйство, но руки его уже не поднимались, что бы что-то сделать. Старый и беспомощный, измученный тюрьма­ми, проклятый Родиной, своим племенем Хин, он выходил из сакли, садился на камень возле нее, подставлял изможденное лицо солнцу и грелся его лучами.

В один из таких дней, к нему подошли два незнакомца. Не успели они ему представить­ся, кто они такие, Етим сразу просветлел и раскрыл объятия: «Мои дети!», — произнес он на немецком, — «Я все-таки, дождался вас» и заплакал. Так обнявшись, как одно целое, они долго стояли и плакали. Казалось, что вместе с ними плачет все живое в Красной долине.

Так спустя пятьдесят лет Етим встретил­ся со своим сыном Вилли и внуком Етимом, которого, его любимая Дагмира назвала в честь мужа. Сын и внук привезли с собой се­мейный альбом. На первой странице альбома была вклеена старая семейная фотография, где Етим держал на руках маленького Вилли и крепко обнимал Дагмиру, которая за уздечку держала коня Ромашку. На втором снимке – Дагмира с сыном Вилли, держит на руках внука Етима.

В 2002 году в возрасте семидесяти девяти лет Етим покинул этот измучивший его мир, со счастливой улыбкой на губах. Он забыл все обиды и страдания, потому что одной рукой он прижимал к сердцу фотографию любимой и единственной женщины, а в другой руке сжи­мал руки сына и внука.

После похорон Етима, Вилли насыпал в красивый маленький мешочек, горстку земли с могилы отца, чтобы высыпать ее на могилу матери, исполнив этим ее последнее желание. Затем обнял сына и предложил ему прогулять­ся по родной отцовской земле, полюбоваться красотой альпийских пастбищ, многочислен­ными стадами пасущимися по всей Красной долине и Серебряному ущелью.

На родине Вилли уважают труд чабана. Бла­годарные горожане города Мюнхена постави­ли скульптурную композицию «Чабан и овцы», в которой со слов местных жителей, воплощен образ Етима из племени Хинов.

Ахмедхан Нуралиев