Война: нужда или потребность?
Вместо предисловия
Вопрос, являются ли военные, боевые действия между людьми — со всеми их атрибутами, прежде всего, уничтожением себе подобного, — являются ли они потребностью человеческой натуры или он, человек, все же вступает в них по принуждению, наверное, один из самых любопытных для всех, кто хотел бы знать: что такое жизнь и в чем ее смысл? Ведь, согласитесь, что состояние войны и мира, несмотря на их неразрывную связанность (оба происходят на земле, в обоих участвуют люди, оба, по крайней мере, на данном этапе, являются прологом друг к другу…), суть состояния совершенно разные. Мирная жизнь, в которой тоже хватает конфликтных ситуаций, чреватых перспективой уничтожения кого-то из двуногих, все же не идет ни в какое сравнение с войной, где уничтожение двуногих является уже не перспективой, а абсолютно точной неизбежностью, священным долгом как каждого отдельно взятого воина обеих (но бывает, что и нескольких) сторон, так и армии в целом.
Именно долгом, и именно священным!
Не надо далеко заглядывать: уже со школьной скамьи государство, то есть хозяин наших душ и тел, готовит нас к мысли о необходимости по достижении совершеннолетия отдать «долг родине», т.е. отслужить в армии. «Родина» — это одно из имен государства, коих у него, как у Аллаха, очень много. Не знаю, наберется ли сотня, как у Него, но вариантов достаточно… (1).
Не будем далеко ходить: призывая молодых людей в армию, т.е. в организацию, главной функцией которой в конечном счете является обучение убивать себе подобных, им внушают, что это их долг, а следовательно, никаких угрызений совести по этому поводу им испытывать не стоит. В этом, конечно не нуждаются те из наших «собратьев по разуму», которые готовы убивать без всякого обучения и освящения, получая от этого, если не наслаждение, то уж удовлетворение — точно! Таких в мире много, и становится все больше. Свежий пример — войска организации ИГИЛ, запрещенной в Российской Федерации. Здесь не время разбираться в причинах этого печального явления, тем более находятся люди, которые не согласны к однозначному осуждению… не действий, нет!.. по действиям мнение у всех едино… по причинам, приведшим к возникновению на земле такого якобы государства, чья политика состоит в ничем не мотивированном уничтожении себе подобных…
Это не может не вызывать отвращения у нормального человека, ибо даже вид мотивированного убийства вызывает у него (у нормального человека) аналогичные эмоции.
Этим, наверное, и вызвана традиция освящения (по сути — оправдания) необходимости убивать на войне. Подготовленные читатели знают, что перед началом битвы и православные священники и католические капелланы читали, стоя перед воинством молитвы, долженствующие освободить их от греха человекоубийства… (2). Что касается воинов мусульманского вероисповедания, то у них делегировать эту процедуру священнику не принято, так как клир в виде «особой церковной общности, отличной от мирян, с иерархией и чинами» у мусульман не существует. У них — каждый сам себе священник и сам готовит себя к смерти как на войне, так и в мирное время…
Уместно будет в этой связи вспомнить выражение Ленина, сказавшего, характеризуя войну, что «это та же политика, но проводимая иными средствами».
Связь войны с политикой очевидна, хотя бы и потому, что объявляют ее политики и закрывают – тоже. А в промежутке действуют военные. И не важно, что порой в роли объявляющих войну выступают главнокомандующие, то есть военные по определению. По традиции, этот статус автоматически присваивается главе государства, то есть опять-таки политику.
Мир, охваченный войной, диаметрально противоположен миру «охваченному» миром. Хотя это тот же – в географическом, физическом, материальном смысле – мир. Жить в мирном мире удобнее и приятнее, так как в нем не подвергается испытанию основной инстинкт человека – инстинкт самосохранения. Однако всегда находятся люди, которые вновь и вновь развязывают войны, подвергая опасности себя и других. Впрочем, кто из них подвергается большей опасности – это вопрос. Ведь те, кто объявляют войны, не всегда участвуют в них непосредственно, так сказать, на поле битвы. Объявляют войну одни, а воюют другие. При этом считается, что в состоянии войны находится все государство, гражданами которого являются и те, и другие.
Поскольку именно вторая часть этой связки (участие в войне на поле битвы) непосредственно сопряжена с опасностью смерти, то есть итога, добиваться которого нормальному человеку противоестественно, то и возникает дилемма: то ли эти люди, идущие на смерть, ненормальны, то ли их к этому что- то или кто-то принуждает. Действительно, элемент принуждения здесь присутствует, причем как прямого, так и косвенного. Отказ от участия в войне, если, конечно, этому не препятствует здоровье или возраст, не приветствуется ни в одном государстве. Но есть у государства и другие, косвенные способы принуждения: внушение гражданину патриотических чувств, перспектива наград и почестей и т.п. А в мусульманском мире вообще изобретен небывалый стимул для участия в войне, когда она объявляется священной. Это совершенно меняет дело, так как смерть, постигшая человека в такой войне, будто бы автоматически дарует ему бессмертие и приводит в рай – со всеми вытекающими из этого последствиями. Впрочем, было бы неверно считать, что это чисто мусульманское изобретение: еще задолго до появления Ислама на исторической арене его активно использовали христиане. Да и вообще, любая религия, исповедующая веру в загробную жизнь, может без особого труда внушить своим последователям подобное отношение к смерти, превратив ее из явления, внушающего страх, в желанное и счастливое состояние. Но вся проблема как раз в том, что сегодня в загробную жизнь подавляющее большинство человечества уже не верует и инстинкт самосохранения владеет им полновластно. А это означает, что подвигнуть его идти на войну, зная, что он может быть убит в ней, способен только страх наказания со стороны государства и набор материалистических стимулов, перечисленных нами выше. Разумеется, мы оставляем за скобками случаи, когда инстинкт самосохранения у индивидуума поврежден или отсутствует вообще, уступив место воле к самоистреблению.
Стоит раскрыть, вернее, попробовать раскрыть, и психологию тех, кто объявляет войны, руководит ими и наказывает за отказ участвовать в них, то есть, в случае смерти солдата, за отказ умереть ради того, чтобы жили другие, прежде всего те, кто руководит и наказывает.
С деспотическими государствами все ясно, там все, кто не деспот – «пушечное мясо» по определению. Весь вопрос только в том, сколько в его окружении лиц, пользующихся наравне с ним иммунитетом, кому роль «пушечного мяса» не грозит ни при каких обстоятельствах. История говорит, что в подавляющем большинстве случаев число стремится к нулю. Рядом с деспотом не защищен никто. И даже он сам. Ибо деспотический способ правления, когда малейшее подозрение со стороны деспота на покушение на его власть, способно привести подозреваемого на плаху, воспитывает в окружающих такую же точно подозрительность и получается замкнутый круг, выхода из которого нет. Следовательно, тут и рассуждать нечего: воинственность в войсках деспота поддерживается исключительно силой принуждения. Правда, она может регулироваться личной храбростью деспота по принципу сообщающихся сосудов: чем больше личная храбрость – тем меньше требуется принуждения извне. И наоборот. Примеров этого в истории много. Это все без исключения египетские фараоны, ассирийские и вавилонские цари, а также цари Израиля, начиная с Саула, и кончая царем Македонии Александром Великим, Наполеоном и т.д. Не говоря уже о правителях Востока: от персов до арабов…
Гораздо интереснее рассматривать эту тему на примере демократических государств, где правом возводить (или низводить) себя в ранг «пушечного мяса» его наделяют сами граждане. Так что, вроде бы, жаловаться не на кого. Однако…
Мы знаем, что напасть на человека можно и с камнем, но с помощью ножа или пистолета сделать это можно с гораздо большим результатом. Именно поэтому эпоха металла, пришедшая на смену эпохе камня (неолит) и меди (энеолит) ознаменовалась «распространением грабительских войн из- за накопленных богатств». Однако эпоха настоящих, с участием огромных масс людей, войн наступила несколько позже – в эпоху железа.
Чтобы найти ответ на этот вопрос, нам придется сделать обзор войн, произведенных человечеством. Да, именно произведенных, ибо, очевидно, что война – такое же произведение человеческих «рук», как и все остальное с той лишь разницей, что она связано с разрушением того, что было произведено этими же руками в перерывах между войнами. Как остроумно сказал поэт: «Он любит все, что произвел, \ А производит произвол…»\. Но наш рассказ об этих войнах будет обратно пропорционален по объему рассказам о них в других источниках, то есть, чем больше книг написано о той или иной войне, тем меньше будет сказано о ней нами, о знаменитых, описанных многими авторами и во многих томах войнах, мы будем сообщать только то, что имеет хоть какую-то новизну, достигнутую то ли нашей наблюдательностью, то ли открытую другими авторами, но не успевшую стать общим местом по причине недавнего появления на свет. И, наоборот, о тех войнах, которые мало известны, то ли из-за своих малых масштабов, небольших потерь, отсутствия внимания историков и т.п. – мы будем писать больше. Причина такого подравнивания всех войн объясняется самой задачей этих записок: выяснить, почему же люди, существа, основным инстинктом которых является инстинкт самосохранения, тем не менее так охотно, так самозабвенно идут на войну, на событие, где их основной инстинкт подвергается самому большому риску…
Приведем, раз уж мы взялись за столь глобальную тему, мнения великих людей об этом предмете. Начнем с великого Гегеля: «… война предохраняет народы от гниения»; высказался на эту тему и не менее великий Кант, в недвусмысленно названном им трактате «К вечному миру»: «Состояние мира между людьми, живущими по соседству, не есть естественное состояние (status naturalis); последнее, наоборот, есть состояние войны, то есть если не беспрерывные враждебные действия, то постоянная их угроза. Следовательно, состояние мира должно быть установлено» (ну, последнее он явно добавил для проформы, мол, мы тоже за мир…); теперь перейдем к полководцам и военачальникам. Г. Трейчке: «Удалить из мира войну означало бы изувечить человеческое общество»; Х. Мольтке: «Вечный мир – это мечта и даже далеко не прекрасная; война же – элемент в божественном порядке»; К. фон Клаузевиц: «Несмотря на то, что кровавые сражения являются страшным бичом, без них нельзя обойтись»; фон Куль: «Вражда народов и государств – в порядке вещей»; Людендорф: «Война – сущность жизненной борьбы человека»; Вальдерзее: «Прав тот, кто побеждает. Пусть тот, кто повергнут на землю, утешается тем, что был вовлечен в войну, не имея за собой вины»; фон Сект: «В понятии войны заключено высшее проявление мужских добродетелей».
Обратим внимание, что все поголовно авторы приведенных выше цитат – немцы! Это неудивительно, ведь немцы, наряду с некоторыми другими, считаются весьма воинственной нацией. Порой даже те, кто не является немцами, заряжаются их воинственностью – стоит им по тому или иному поводу соприкоснуться с ними. Вот яркий пример: французский писатель Д.Галеви, автор книги про Ф. Ницше, написавший на ее страницах следующие, весьма примечательные строки: «Только война способна преобразить человечество, только она может поселить в нем стремление к героическому и высокому». Во как! К высокому…
Во все времена, особенно под влиянием ассирийцев, власть предержащие считали войну обязанностью, предписанной богами. До установления Персидского царства никогда не вставал вопрос о человеке вне его принадлежности к обществу, в котором он жил. В месопотамских цивилизациях голос отдельного человека мог быть услышан, если это была жертва, а черты лица появлялись в произведениях искусства лишь на портретах властителей и их приближенных. Как заметил Роман Гришман, страдания животных выражены в произведениях ассирийских художников с большей силой, чем страдания людей, добывающих себе пропитание или сражающихся на поле боя, защищая интересы господ…
Впрочем, наше предисловие, кажется, затянулось. Пора сделать какое-то обобщение. Есть русская пословица: «Кому война, а кому — мать родна!..». Наступят ли времена, когда война станет для всех мачехой? Вот один из вопросов, ответ на который автор надеется найти в ходе последующих публикаций.
Примечания:
- Особенность этого имени государства в том, что оно, апеллируя к одному из самых дорогих событий нашей жизни, факту нашего рождения на свет, исподволь как бы внушает нам мысль, что смерть на войне, хотя и развязанной не нами, это наш долг, так как война эта направлена против нашей Родины.
- Есть картина художника Александра Новоскольцева «Святой Сергий благословляет Дмитрия Донского и отпускает с ним двух иноков». На ней представлен момент перед Куликовской битвой, где этот обряд освящения предстоящих убийств себе подобных представлен достоверно и наглядно. «Напутственная молитва» — это и есть молитва, отпускавшая русским воинам грех убийства себе подобного.
Багаудин Узунаев
