«Едва ли, где-либо так резко и очевидно выражена связь между географией и историей, экономикой и политикой, как в Дагестане. В действительности она выразилась в беспрерывной и тяжелой борьбе за жизнь. В историческом отношении традиции Дагестана, державшего «Железные Ворота» Кавказа, складывались в многовековой борьбе за территорию и независимость. Длительность, стойкость, победоносность этой борьбы сделали Дагестан очень популярным, превратив географический термин»Дагестан» в этнографический».
( Джелал-Эд-Дин. КОРКМАСОВ, 1923 г.)
«Народ, не имеющий национального самосознания — есть навоз, на котором произрастают другие народы».
Петр Столыпин
Ну что, из этого крылатого и далеко не однозначного выражения Столыпина к нам сразу же доносится из под его подтекста: — злой выпад, заботливое предупреждение, закономерный вывод, пророческое назидание, надменное пренебрежение или поставленный приговор?
И может быть при имперской слоености почвы, проблема исчерпывается ответом не только или вовсе не этими вопросами.
Какова же истинная подоплека, отражающая взгляды и убеждения того из уст которого оно прозвучало.
Но как бы там ни было, уже сама персона ее автора и его положение, облекают ее содержание политической ответственностью.
Если воспринимать это выражение опосредовано, а не через призму сложно формирующихся в многонациональной Империи переплетений окутанных паутиной вуалью, заслоняющей главную магистральную нить империи… и, в этой связи не проникнуться глубинной сутью сделанных им выводов, то при некритическом отношении, возможно понять и по достоинству оценить это мнение высказанное далеко не глупым человеком и крупным политиком — реформатором, адресованного в виде предупреждения или приговора для неспособных к трезвому осмыслению и должным выводам своего состояния и потому вполне способных оказаться в положении растворяющейся подпитки используемой для роста и укрепления благоухающей империи.
В чем же суть этой самой столыпинской политики?
И он ли ее идейный вдохновитель или всего лишь убежденный и последовательный сторонник курса, настойчиво и умело претворявшегося им в жизнь Империи по давно проложенной и, как отмечалось выше, сокрытой вуалью политической магистрали?
Так что же и как способно компенсировать рост там, где нет национального достоинства в отсутствии среды становится благодатным «навозом»?
В этой связи весьма примечательна личность директора Департамента духовных дел иностранных исповеданий — особое подразделение полиции, одного из ближайших сподвижников и единомышленников CТОЛЫПИНА, игравшего если не основную, то первостепенную роль в определении ее тактики и стратегии — тайного советника, сенатора, гофмейстера, в 1908 — 1911 гг., одновременно и заместителя министра внутренних дел Алексея Николаевича Харузина.
Крупный этнолог и антрополог, Харузин, закончив физико-математический факультет, вместе с тем, давно и серьезно интересовался мусульманской проблематикой.
С 1885 г. по 1899 гг. по поручению Императорского общества любителей естествознания и русского географического общества, исколесил; Крым, Закавказье, Северный Кавказ, побережье Эгейского моря, Боснию и Герцоговину, киргизскую Букеевскую степь.
Еще в 1889 г., анализируя политические и духовные процессы, происходившие в среде кочевого населения Центральной Азии, он с тревогой писал об «укреплении» здесь позиций ислама и полагал, что имперским властям не следует потакать «враждебному нашим государственным началам направлению магометанско-татарскому».
Что касается Столыпина, употребившего в выше приведенном высказывании сравнительную форму с «навозом», то в этом нет ничего удивительного.
Как и подавляющее большинство представителей отечественной политической и интеллектуальной элиты XVIII-XX вв., Столыпин воспринимал ислам в рамках традиционного европоцентристско-христианского стереотипа представлений о мире Востока, в котором понятия «азиатское варварство», «исламизм» и «фанатизм» выступали как своего рода синонимы.
Оба столпа самодержавия российской государственности, таким образом, являлись приверженцами и выразителями крайне правых взглядов, в частности на мусульманский вопрос, отпечатавший фактический симбиоз государственной власти и церкви, определенно носивший репрессивный характер.
Не видя иной, нежели имперской формы построения государства, они соответственно и исходили из путей его развития, отражавшихся на неотчуждаемых правах и интересах его многочисленных и разноконфессионных народов.
В условиях переживаемого системного кризиса, «очерненного» обострением национального вопроса и в годы первой российской революции, вызвавшей мощное национально-освободительное движение, охватившее; Финляндию, Польшу, Украину, Кавказ, Поволжье, показавшее, что без его решения нельзя добиться успокоения в стране «для самодержавия, — как отмечал А.Я. Аврех — суть национальной проблемы сводилась к вопросу о судьбе империи. И для царизма, и для буржуазии вопрос сохранения империи был главным жизненным вопросом, которому подчинялись и служили все остальные внутриполитические проблемы..»
«Забегая вперед, скажем, что ответ автора может быть вкратце изложен следующим образом: реформистский путь потерпел крах потому, что Столыпин хотел провести преобразование экономики вне демократии, не затрагивая самодержавный строй и его основу — помещичье землевладение, централизованную бюрократическую систему». (А. Аврех)
Cтолыпинский план преобразования России рассчитанный на 10 лет в реализации которого он полагался на сотрудничество националистов всех типов сводился к открытому продолжению русификаторского направления.
Ясно и полно его позиция была сформулирована в отзыве министра народного образования А.Н. Шварца на проект плана государственной обороны, представленного военным ведомством, где указывалось на необходимость развития и укрепления в школе русского национального духа и: «Необходимости неуклонно отстранять всякие притязания инородцев на какую бы то ни было обособленность и национализацию школы…неуклонно и строго – последовательно проводить образование и воспитание в духе русской народности и русским идеалам».
В принципе, столыпинская стратегия, могущая показаться для неискушенного в истории новшеством, на самом деле, как отмечалось выше, сохраняя преемственность демонстрировала неизменность гораздо более ранней и четко определенной концепции, выработанной еще в 1870 году министром просвещения А.Д. Толстым, «Конечной целью образования всех инородцев, — писал он,- живущих в пределах нашего отечества, должно быть обрусение их и слияние с русским народом».
В этой связи весьма примечательны взгляды на жизнь иных представителей российской научной и общественной мысли.
Так, еще в конце XIX в. московский ученый – филолог, историк и исламовед, академик А.Е. Крымский писал: «Коран нефанатичен… сама по себе исламская религия настолько же не должна считаться помехой прогрессу и цивилизации, насколько и всякая другая религия».
«Гораздо более принципиальный, — писал знаменитый русский писатель и общественный деятель, почетный академик Императорской Академии В.Г. КОРОЛЕНКО, заслуживший высокое признание своей правозащитной деятельностью, за что подвергался 
репрессиям со стороны царского режима — вопрос о свободе национальных культур. Это начало — необходимо признать сразу. Иначе государственная политика на местах может стать не русской в широком смысле, а «русопятской» только обрусительной».
И, уже в сопоставлении эпох, вдруг приходят высказывания, в целом дающего оптимистичные оценки о России вообще, известного журналиста и политолога, выпускника Оксфорда, более 30 лет, являющегося главным экономическим обозревателем ведущей газеты арабского мира – «Ан – Нахар» — М. Иискандера;
«Просвещенный деспотизм», — пишет он в своей книги — политическое и культурное наследие России. Упорные сомнения в открытости России для контактов и в ее способности достигнуть успеха в ХХI веке уходят корнями в историю в том виде, в каком ее обычно воспринимают».
Р.S.
Находившийся на лечении в немецком Зальцбрунне Белинский пишет, ставшее почти легендарным открытое «Письмо к Гоголю» (расходившееся тогда по России как запрещенный «самиздат», а в легальной прессе было опубликовано лишь после революции 1905 года) Белинский утверждал:
«Ей (России) нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и навозе, права и законы, сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по возможности, их выполнение. А вместо этого она представляет собою ужасное зрелище… страны, где нет не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей.
Анатолий Коркмасов
