Из неопубликованной книги Нуралиева Ахмедхана Михралиевича «Мысли памяти»
(Продолжение. Начало в №22)
За сорок с лишним минут Анап вытащил из стены один камень, затем не спеша, другой, пока лаз не оказался достаточным, для его комплекции. Затем взял свечу, просунулся с головой в лаз и осветил помещение. Возле противоположной стены Анап увидел лежащие на полу, стопки папок с тетрадями, перевязанных грубым шпагатом и разбросанные свежие окурки сигарет. Он пролез в помещение и стал перебирать папки, одновременно читая их заголовки. Удивлению его не было предела. В поселении, где была школа с четырехклассным образованием, а в начале девятнадцатого века, вообще, таковая отсутствовала, была создана летопись событий, произошедших, начиная с 5 марта 1894 года по 17 января 2004 года. Архив был сложен из следующих папок с тетрадями: 1-я папка – о рождении, 2-я о смерти, 3-я – хабар (новости), 4-я – «Яшаши» о материальном и моральном состоянии и жизни сельчан. Открыв папку с надписью «Хабар», он взял первую тетрадку и начал читать её содержимое:
12 декабря 1964 года в 11 часов 30 минут на верхнем поле села опустилась с неба летающая машина, оказалось название у нее вертолет. Про вертолет мы никогда не слышали и конечно не видели. Из него вышли люди – молодые парни и девушки. Они были зенгеры (негры). При виде их, дедушка Рамазан сказал: «За какие грехи Реббим (бог) их так наказал». Эти люди были первые геологи на земле Хинов;
30 декабря 1964 года вернулся домой из Армии Ахмед. С ним был его друг Магомед, он говорил на аварском языке. Это был первый аварец, который посетил наше село. Он сказал, что аварцев в Дагестане больше миллиона и живут они на расстоянии трехсот километров от нас и тоже в горах и как мы пасут овец. Мы, конечно, знали, что на земле живут люди разных национальностей, но общались в основном с ирки (лезгины), татарами (азербайджанцы), мхадби (рутульцы), калтахарами (цахурцы), картолами (грузины);
1 сентября 1965 года – ликвидация безграмотности. Открыли интернат для детей всех кочевников. Детей забирают насильно и сажают за парту. Для молодежи и людей постарше, создана вечерняя школа. Туда записалась даже 107-летняя долгожительница села – бабушка Нене.
Закрыв тетрадь, Анап убрал её обратно в папку «Хабар» и достал следующую папку под названием «Яшаши» и стал читать:
Осень 1896 год. Татары перестали обменивать зерно на мясо и шерсть. Деньги Николая теряют силу. В село пришел голод. Люди стали питаться горохом, ячменем собранным на фураж скоту, а скот начали кормить, рублеными колючками и мелким кустарником;
15 января 1897 года у Даита сгорел хлев с восемью коровами и сарай с дровами и стогом сена. Его жена Шафра забыла в хлеву горящий керосиновый фонарь;
16 января 1897 года был сход сельчан, где решили оказать Даиту помощь, чтобы не оставить семью в беде;
Анап пролистал еще несколько страниц, не читая, затем остановился и, стал опять читать:
8 июня 1925 года в село пришли, незнакомые, 12 человек, без оружия. Сказали, что они представители Советской власти. Предложили добровольно организовать колхоз. Объяснили, что надо пригнать скот на верхнее поле. Будут делать запись, кто, сколько сдает скота в колхоз. В частном секторе оставить – каждой семье шестьдесят голов мелкого рогатого скота.
9 июня 1925 года в колхоз загнали всех горцев. Богатые барановоды со своими отарами, ночью ушли за Салаватский перевал к татарам;
15 июня 1925 года началось восстание против организации колхоза и налога. Убит Мирзабеков – командир Красной армии, который шел с белым флагом;
14 августа 1935 года – самую красивую девушку села Пери, отдали за кровь в нехорошую семью. Девушка проплакала целый месяц, не притрагивалась к еде, так и умерла бедняжка в тоске. Хоронили её всем селом с большими почестями, в наряде невесты и в золотых украшениях. Впервые в Хнове был нарушен обряд похорон;
Перелистывая страницу за страницей, Анап потерял счет времени, перелезая через дыру в свою камеру заключения, только для того, чтобы перекусить и выпить воды.
Анап перешел к чтению подробного описания последствий восстания, когда послышался скрип открывающейся двери, он оторвал взгляд от листа, быстро задул свечу, пролез через дыру в подвал, отряхнул костюм от пыли и подошел к ступеням, ведущим к выходу. Дверь подвала распахнулась полностью и, до Анапа долетел свежий прохладный поток воздуха.
Наверху, в проходе, стоял самодовольный Халиф, одетый в дорогой костюм и белую рубашку.
— Анап, друг мой, я твой должник. Можешь меня поздравить. Свадьба состоялась и Буби теперь моя жена, — с хмельной веселостью сообщил он, — теперь ты свободен, можешь выходить и идти, куда тебе захочется.
Анап, прищурив глаза от яркого дневного света, глубоко вдохнул свежий воздух, которого ему не хватало все эти три дня, и молча, поднялся наверх. Ему сейчас не было дела, ни до Буби, ни до Халифа, его голова была занята полученной из тайного архива информацией и еще его беспокоили те люди, чей разговор он слышал.
Халиф возился с замком от двери старого дома. Потом все- таки попросил Анапа надавить на дверь, что бы замок зашел в петли. Анап понял, что может спокойно открыть дверь, приподняв ее и сняв с петель. Затем он вывезет архив, но не с целью шантажа, а чтобы в дальнейшем составить хронологию Хнова, его обитателей и извлечь из этого выгоду.
А Халиф, все без умолку, рассказывал о свадьбе и своей любви к Буби. Взяв Анапа под руку, Халиф пригласил его к себе домой, чтобы обмыть свадьбу. Анап покорно проследовал в дом Халифа, где уже сидели гости и друзья жениха. Весь вечер он «активно» участвовал в обмывке свадьбы и в честь возвращения сына в отцовский дом как это принято по обычаям Хинов. Поздно ночью, когда гости уже были изрядно подвыпившими, Анап тоже прикинулся пьяным и под этим предлогом ушел домой. Придя домой, он поставил будильник на два часа ночи, зная, что в это время все население крепко спит. Затем, не раздеваясь, улегся в кровать и прикрыл глаза.
Будильник зазвонил ровно в два часа. Анап резко вскочил и выключил его. Взяв, заранее приготовленный фонарь, он вышел из дома в сад и через садовую дверь, на улицу, взяв направление к дому Халифа. Ночь стояла темная. Молодая луна слабо освещала землю. В такое время, не каждый решался выходить из дома. Жители села верили рассказам своих бабушек, что в такое время суток по улицам ведьмы катаются верхом на коровах.
Но Анапа не страшили всякие бабушкины сказки, он шел спокойно, освещая фонариком дорогу, зная, что в такое время никого не встретит. А если и встретит кого, то скажет, что забыл свои часы в подвале дома Халифа. Но удача была на его стороне, по дороге он никого не встретил. Благополучно добрался до старого дома Халифа. Тихо снял с петель дверь, прислонил её к стене и вошел в дом. Подойдя ко входу в подвал, он поднял крышку и спустился. Затем пролез в проделанную дыру и стал вытаскивать архив одну папку задругой, всего четыре папки. Подняв архив из подвала, Анап зачистил все следы своего пребывания там. Потом вынес архив из дома, надел дверь на петли, подхватил папки в охапку и пошел в сторону поймы реки.
Стояла предрассветная тишина, смолкли цикады, казалось, что даже воздух боялся пошевелиться, чтобы не нарушить волшебство рассвета. Спустившись к пойме реки по старой высохшей канаве, которая раньше подавала воду к мельнице, разрушенной годами, Анап тащил свой груз к старому кладбищу.
Анап был очень шустрым малым. За годы учебы в Питере, он стал разбираться в людях, знал, что для него хорошо и выгодно, шагал со временем в ногу, короче говоря, своего не упустит. Но в тоже время, был порядочным молодым человеком с хорошим менталитетом.
Анап хорошо продумал план действий, как извлечь выгоду из архива, заработать хорошие деньги и скрыть свою причастность к пропаже архива. Придя на кладбище, Анап отыскал самую старую могилу, немного откопал ее. И опустил в углубление архив, предварительно завернув его в полиэтиленовый мешок, захваченный из дома, аккуратно прикопал углубление, закидал его мелкими камнями, что бы не бросалось в глаза.
— Потом я перегружу архив в грузовик Арзума, и перевезу к нему на кутан, для временного и надежного хранения, думаю, он мне не откажет, — решил Анап, и пошел домой с чувством исполненного долга. Рассвет уже занимался, и надо было спешить вернуться домой незамеченным. Придя домой, он разделся и улегся в постель. Еще раз обдумал все задуманное, закрыл глаза и крепко заснул.
— Анап! Анап! – со двора кричал во все горло Халиф.
— Доброе утро жених! Чего ты так кричишь!? Он еще спит, вчера же у тебя гуляли, пришел поздно, — приветливо сказала мать Анапа.
— Да тетя Гюльжанат, мы вчера немного погужбанили, — смущаясь, сказал Халиф.
— Что делали!?
— Гужбанили. Это вроде немного похулиганили с одноклассниками.
— Раньше, я такого не слыхала, — качая головой, сказала мать Анапа, — это сейчас вся молодежь, что ли бужбанит, — по своему, произнесла она, — если отец узнает, Анапу достанется.
— Сегодня, тетя Гюльжанат, мы будем хаш кушать. Ребята собрались, Анапа ждут.
— Ладно, — сказала Гюльжанат, — сейчас я его разбужу, — и, улыбаясь, стала подниматься по крутой деревянной лестнице, на второй этаж дома.
Оставшись во дворе один, Халиф стал с интересом и завистью осматривать двор и дом. Судя по добротному ремонту дома и благоустройству двора, родители Анапа были людьми состоятельными. Теперь он понял, почему Анапу так легко материально и морально, жилось в таком дорогом городе, как Питер.
— Чего стоишь, как вкопанный, поднимайся, — голос Анапа, стоявшего на балконе, вывел Халифа из размышлений.
— Ты вчера хорошо набрался. Помнишь хоть, как и кто тебя домой привел!? – с ехидцей сказал Халиф.
— Откуда, ничего не помню!? До сих пор голова раскалывается,- с притворством ответил Анап.
— Я не буду подниматься, там ребята собрались, тебя ждут. Сам понимаешь, у всех голова болит, после вчерашнего. Все хотят, побыстрее, поесть хаш, — сказал Халиф.
— Хорошо Халиф, вы пока без меня начинайте, а я приведу себя в порядок и тоже к вам подключусь.
— Давай не задерживайся, хаш поешь и будешь как огурчик.
Еще раз, осмотрев двор и дом Анапа, завистливым взглядом, Халиф развернулся, и вышел со двора. Анап продолжал стоять на балконе, наблюдая за Халифом, пока тот не скрылся за поворотом улицы.
Войдя в комнату, Анап сел на кровать и стал обдумывать свои дальнейшие действия, в первую очередь, относительно архива. Обо всем другом я подумаю потом, — решил он, — сейчас надо срочно встретиться с Арзумом.
Закончив свои размышления, Анап поднялся и пошел умываться.
— Анап завтрак на столе, сынок. Я пошла в магазин, — донесся до него голос матери.
— Хорошо мама, — ответил он и уселся завтракать.
Налив себе чаю в большую красивую пиалу, он отломил хороший кусок домашнего хлеба и взял кусочек козьего сыра. Попивая чай, Анап устремил свой взгляд в окно. Утро нового дня пахло свежестью, день обещал быть теплым и ясным. По долине Красной лощины, видневшейся из окна, полз слабенький прозрачный туман в сторону Салаватского перевала. Эта живописная картина напомнила ему чаепитие в сосновом бору на горнолыжной базе в Кавголове Ленинградской области. Тогда они с Леной там отдыхали. Она быстрой струйкой наливала чай из термоса в чашки, и тонкий парок стелился на фоне гор, прикрывая нежное лицо Лены.
Эх,- подумал он, — надо было Лену взять с собой. Увидела бы она, какая здесь величественная красота природы. Да и с родителями познакомил бы её. Чего теперь об этом думать!? Все равно она не поехала бы, ведь отец ее Сан Саныч сейчас на Кипре, у него там бизнес, поэтому на все лето он забрал её туда. Вообще он мужик богатый и строгих правил. Зато мама Лены, Ольга Федоровна, не скрывает своей симпатии к Анапу, и одобряет их дружбу с Леной.
Из раздумий Анапа вывел голос матери, донесшийся со двора:
— Анап, сынок, ты еще дома?
— Да, мама, сейчас я позавтракаю, и буду собираться.
— Все твои рубашки, сынок, постираны и отглажены, висят в платяном шкафу твоей комнаты,- сказала мама.
— Как хорошо, когда есть человек, который о тебе заботится и особенно хорошо, когда это мама, — подумал, Анап, а вслух произнес, — спасибо тебе, моя родная.
Конечно, Анап любил красиво одеваться и вести в Питере безбедную жизнь, благо это позволяло хорошее финансовое положение родителей, да и образ жизни его был аккуратным, учился он прилежно. Поэтому родители ничего не жалели для любимого сына. Когда они рассказывали, что их сын учится в самом Питере, то говорили это с особенной гордостью, зная, что сын не подведет, оправдает их надежды.
Анап зашёл в свою комнату, тщательно оделся и спустился во двор, где его ждала мать. Она протянула ему свеже выглаженный носовой платок и нежно обняла его.
— У меня уже есть платок, — с улыбкой сказал Анап.
— Ничего сынок, этот тоже не помешает, положи его в задний карман,- нравоучительно сказала мать, — и смотри, что бы эти шалопаи ничего тебе не подсыпали и не подлили. Они это могут, я то, их знаю.
— Спасибо тебе мамочка, — сказал Анап и чмокнул мать в щеку, — как было бы хорошо, если бы ты жила со мной в Питере.
— И чтобы я там делала!? Здесь у меня хозяйство, дом большой и в конце концов отец. Что он будет без меня делать!?
— А я бы, тебя с Леной познакомил.
— Ты бы, сынок, хоть фото её привез, а то все Лена, да Лена, а сам никак нам её не покажешь.
— Она хотела приехать вместе со мной, но изменились их семейные планы, она на все лето поехала к отцу на Кипр.
— Не думаю, что наш Хин, хуже какого-то там Кипра. Какой здесь воздух, какая вода. А какие горы!? Да нигде в мире, не найти такой красоты и величия, — размахивая руками, и с горячностью, говорила мать Анапа.
— Да мама. Бог наградил наш край такой природой, богатством, хотелось чтобы люди сохраняли и приумножали эти качества нашего края, — успокаивающе ответил Анап.
— Последние годы, люди своими неприглядными делами и нехорошим поведением, как бы, не разозлили Бога, — со вздохом сказала мать.
— Такая беда не только в нашем крае, это сейчас во всем мире происходит. Думаешь в Питере таких людей нет!?
— Ты уж, сынок, с кем попало, дружбу не води, будь разумным. Друга выбирают на всю жизнь. Вот твой отец и дядя Магомед, они дружат с самого детства. Таких, преданных друзей, у нас в селе больше нет.
— Знаю мамочка, их дружбе завидуют все сельчане. Отец и дядя Магомед люди старой закалки, таких сейчас нет.
— Ладно, сынок, иди уж. А то друзья, наверное, заждались тебя. И смотри, веди себя прилично, ведь ты один из всего села, учишься в таком красивом городе, как Питер, а завистников везде хватает, — со вздохом, провожая сына, сказала Гюльжанат.
— Будь спокойна за меня мамочка, я вас с папой очень люблю и уважаю, — весело сказал Анап и пошел в сторону дома Халифа.
Анап знал, что у Халифа собралась не лучшая для него, компания и быстро ему оттуда не выбраться. Будет еще обряд первого выхода невесты из дома жениха, за водой с кувшином на плече. Соберутся все соседи, родственники женского пола. Будут готовить разные вкусности из жаренных: пшеницы, кукурузы, семян конопли, залитых сваренным из конфет и сахара медом. Во дворе будут играть зурна и барабан. Девочки-подростки будут сыпать под ноги невесты, в данном случае, под ноги Буби, сладости, мелкие монеты и с песнями проведут её до родника и обратно. И за всем этим будут наблюдать жених и его друзья. По возвращении невесты с полным кувшином воды, над её головой будет надломлен свежеиспеченный, горячий лаваш. После этого обряда невестка не должна попадать на глаза свекру, до рождения первого ребенка, несмотря на то, что молодые, первые годы, живут с родителями жениха, в одном доме. Задача конечно не из легких, но все невестки Хинов с этим справлялись и что удивительно, этот обычай всем нравился и соблюдался с радостью.
Было очень обидно за Буби, но сделать что-либо, уже было поздно, брачная ночь, прошла, девичья честь отдана жениху. Как будет выкручиваться из данной ситуации Халиф, было очередной загадкой. Но Анапу было ясно, что ничего хорошего из этого не выйдет, и все что случится в дальнейшем, будет на совести Халифа.
Хорошенько поразмышляв, Анап решил не спешить в гости, а пойти к своему новому другу Арзуму, который в данный момент торговал сыром на площадке Алиды- Тим. Настоящий овечий сыр пользовался большим спросом, особенно у городских хинов, которые приезжали в отпуск, чтобы погостить у своих родных, отдохнуть от городской суеты, подышать чистым горным воздухом, и конечно запастись самым вкусным сыром.
Анапа Арзум заметил сразу и поприветствовал его, поднятой рукой. Парень понравился ему сразу, при первой их встрече. Его доброжелательность, образованность и аккуратность импонировала ему.
— Доброе утро! – подходя ближе, поприветствовал Анап Арзума.
— И тебе доброго дня!, — весело ответил Арзум.
Оглядев покупателей, Анап пожелал и им доброго дня, обратился к Арзуму:
— Надо поговорить.
— Подожди минут пять, сейчас отпущу покупателей и поговорим. Ты же, не торопишься?!
— Да нет, Арзум, я подожду, — сказал Анап и стал терпеливо ждать, когда Арзум отпустит последнего покупателя.
Закончив дела, Арзум спрыгнул с кузова машины, взял Анапа под руку и отвел в сторону от людских глаз и ушей.
— Что случилось, мой юный друг? – приветливо и с беспокойством спросил он – ты чем-то встревожен?
— Есть немного, — ответил Анап и продолжил, — я, ночью, в твою машину, положил груз без твоего разрешения. Просто не хотел будить тебя по пустякам. В этих коробках мои наработки по научной деятельности. Ты отвези их к себе на кутан и убери в укромное сухое место. Сейчас мне некогда ими заниматься и дома у себя оставлять не хочу, а то мать займется уборкой да и выкинет как мусор. А в конце месяца, когда буду уезжать в Питер, я заеду и заберу их.
— Какой вопрос, Анап. Все сделаю в лучшем виде, с лукавой улыбкой в глазах ответил Арзум.
— Ты прости меня, сейчас мне надо идти. Я опаздываю на хаш к жениху.
— Кстати, хорошая свадьба была. Твоего отца Ардынбека, тоже видел, он похвалил свадьбу, сказал, что все обряды были соблюдены. Порезали двух бычков и шестнадцать урки (годовалых барашков). А тебя, я, что то, не видел. Отец переживал из-за твоего отсутствия. Он так хотел выставить на скачках вашего коня Кияра и тебя в качестве жокея. Всего было свыше пятидесяти участников. Победил красивый конь по кличке Джогар. Ну, да ладно, заболтался я что то. Иди же скорей, а то тебя друзья заждались.
Анап довольный тем, что решил вопрос с архивом, пожал Арзуму руку и быстро пошел к дому жениха.
Приближался вечер. Послесвадебное веселье – хаш (что-то вроде мальчишника, только после свадьбы), подходило к концу. Друзья возвращали жениха домой – это был завершающий обряд свадьбы. И, пока еще, не все гости разошлись, Халиф решил объявить о своем отъезде в Люберцы. Время, отведенное ему Эммой Васильевной, на пребывание у родителей, заканчивалось. Набравшись смелости, он сказал, что ему срочно надо возвращаться на работу.
Родители и гости были озадачены его решением, на третий день после свадьбы, оставить молодую жену и уехать. Особенно расстроились отец и мать Халифа. А Буби, так и вовсе, расплакалась и убежала в комнату молодоженов.
— Неужели такая срочность, — сказал расстроенный отец, — позвони, объясни ситуацию. Начальство войдет в твоё положение и продлит отпуск.
— А, хочешь, я выпишу тебе больничный, — сказал гость, который работал главным врачом местной больницы, — не ты первый, не ты последний. Всем сельчанам помогаю.
— Нет, мне нельзя дольше оставаться, зря не старайтесь. Завтра утром я уезжаю, — в категоричной форме ответил Халиф.
— А как же Буби!? – с недовольным лицом, спросил отец, — когда ты заберешь её к себе в Люберцы? Ты так спешно женился, а теперь бросаешь ее на нас. Просто ставишь нас перед людьми в неловкое положение.
Впервые в жизни Халиф почувствовал себя жалким и презренным трусом. Пустыми глазами он смотрел на Анапа, стоявшего среди гостей, в комнате. Ведь только Анап, его друг детства, знал всю правду о мерзких сторонах его жизни.
Молчаливое замешательство Халифа, нарушил строгий голос отца:
— Сынок, я жду ответа. Что ты будешь делать с молодой женой?
От стыда и страха разоблачения Халифа ударило в пот. Ему впервые приходилось врать отцу. Собрав в кулак, все оставшееся в душе, мужество, он все-таки сказал:
— Отец, завтра я уеду. Как только я определюсь с жильем, вернусь и заберу Буби.
Шушукаясь, гости стали расходиться по домам. Расстроенные родители ушли к себе в комнату. Тяжело вздохнув и набравшись храбрости, Халиф зашел в комнату новобрачных, где на кровати, вся в слезал, сидела Буби. И, опять своей ласковой, хитрой лестью, он затуманил девушке голову, пообещав, приехать за ней, как только уладит жилищный вопрос.
На следующее утро, Халиф собрался, попрощался с Буби и родителями, сел на рейсовый автобус и уехал в Махачкалу. Оттуда на поезде поехал в Люберцы.
***
Когда свадебные торжества улеглись, Кулиндер решил заняться архивом. Он пошел к Бахти, которого нашел на годекане, за игрой в домино. Отозвав его в сторону, шепотом сказал:
— Бахти, пусть другие играют, а мы пойдем разбирать архив. Как и договорились, работаем вместе.
По тайному лазу они добрались до помещения, где оставили архив. И то, что они увидели, их шокировало. Противоположная стена была разобрана, архива на месте не оказалось. Кулиндер просунул голову в проделанный лаз, осветил помещение фонарем и обнаружил ранее незнакомый ему подвал. Было видно, что в подвале недавно, кто то жил. Он полностью пролез в подвал и пошел к выходу из него. Дверь была заперта снаружи, через щели был виден заброшенный двор, который он сразу же узнал. Это был двор полуразрушенного старого дома Халифа, по стенам которого, они еще мальчишками бегали и играли в «Крепость», а мать Халифа, постоянно гоняла их оттуда крича: -«Больше не лезьте на эти стены. Они старые и осыпаются!»
Кулиндер вернулся обратно к тому месту, где оставил Бахти и рассказал ему о том, что увидел.
— Все понятно. Это работа Халифа, нашего одноклассника. Давай-ка быстро, пошли к нему. Он такой проныра. Наверное, уже сбагрил наш архив.
— А ты уверен Кулиндер, что он вернет нам его? – спросил Бахти.
— Пусть только попробует не вернуть. Мы его молодую жену Буби украдем, если он будут артачиться.
На том они и порешили. Выйдя из потайного лаза, друзья решительно направились к дому Халифа, подойдя Кулиндер постучал в калитку ворот, но ему никто не ответил. Он толкнул калитку, вошел во двор, за ним протиснулся Бахти. На пороге дома сидела с опущенной головой, мать Халифа. Поздоровавшись, Кулиндер сказал:
— Я к Халифу пришел, позовите его пожалуйста.
— Он уехал, в свой шайтан-город, — подняв голову с заплаканным лицом и с досадой в голосе ответила женщина.
— И Буби с ним уехала, — живо спросил Кулиндер.
— Нет. Буби наверху, у себя в комнате. Плачет бедняжка, не может успокоиться из-за его глупого решения. Не понимаю, что его так беспокоило, что он на второй день после свадьбы уехал, — продолжала негодовать женщина.
— Ладно, извините нас. До свидания, — сказал Кулиндер, дернул Бахти за руку и пошел к выходу. Выйдя за ворота, он вплотную подошел к Бахти и сказал, — Ты понял, да!? Архив у него. Скорее всего, он его припрятал где-то здесь, а сам уехал. Надо срочно ехать за ним в Люберцы и поймать его врасплох.
— Люберцы – город большой. Как мы его там найдем, мы же даже адреса не знаем!? – с беспокойством сказал Бахти.
— Халиф на свадьбе говорил, что общается с Кашаном. А как его найти я знаю. Так что не волнуйся, поехали. Завтра с утра пораньше, сядем на рейсовый автобус до Махачкалы, а там или на поезд, или на автобус. Посмотрим по обстоятельствам. Только, смотри, никому не говори, куда мы и зачем, понял!?
***
Анап, после обеда, проходя мимо годекана, увидел Арзума, сидящего на подножке своей машины. Студент обрадовался неожиданной встрече со своим новым другом. Подошел, подал ему руку и спросил:
— Все еще продаешь сыр?
— Да, нет. Сыр мой расхватали сразу. Вот сижу и жду сестру. Она живет здесь, недалеко. Хочет передать детям гостинцев, велела подождать её. Если уеду без гостинцев, она обидится.
— А почему ты не возишь продавать сыр в город или хотя бы в район, — спросил Анап.
— А зачем. Это раньше наши люди ездили продавать сыр, за пределы наших земель в города Гянжа, Нуха, Евлах, Халдан, причем возили не только сыр, но и другие местные продукты и изделия. Главными поставщиками продукции были представители Хинского племени. В каждом городе, куда они поставляли свою продукцию, была Касабхана (скотобойня) и хозяевами её так же были представители Хинов. Обо всем этом, мне рассказывала моя прабабушка Бести. Она прожила долгую и добрую жизнь, была долгожительницей, а сейчас она в раю. Вот так то! А сейчас горожане сами приезжают за сыром. В отпуск, на отдых приезжают и здесь все закупают.
А вот и сестра моя идет. Несет полные пакеты подарков, — вставая, сказал Арзум, пора собираться в путь.
— Арзум в конце августа, я заеду за моими вещами, которые оставил в твоей машине, — сказал, прощаясь Анап и улыбаясь, добавил, — там, если мою змею встретишь, которая упала в речку недалеко от твоего кутана, то не убивай ее.
— Не переживай, я то не убью, если она, конечно, проказничать не станет, ягнят, например таскать. А вот за других не отвечаю. Народ у нас суеверный и змей боится.
— Ну, счастливого тебе пути, Арзум, — сказал Анап, пожал ему руку, попрощался с его сестрой и пошел к мужчинам, играющим в домино.
(Продолжение следует)
