В советской историографии трагедия октября 1920 года в селах Куппа, Хаджалмахи и многих других умалчивалась. Ни в литературе по истории, ни в архивных данных этого периода никаких данных об этом нет. События тех лет советской властью расценивались как противоправные, контререволюционные. В монографии И. Омарова и Р. Сефербекова «Аул Куппа» об этой трагедии есть такие слова: «… Эта трагедия по своим масштабам и жестокости сравнима только со зверствами новой власти в аварском селении Геничутль, где было истреблено не только мужское население, но и женщины, и дети».
События тех лет разворачивались следующим образом, как это следует из свидетельств очевидцев. Под влиянием пропаганды мятежников, сторонники Н. Гоцинского и К. Алиханова, их приспешники из местного населения осадили крепости Гуниб и Хунзах, где были дислоцированы гарнизоны красноармейцев и партизан. Почти весь горный Дагестан был охвачен восстанием, противостояние большевикам было мощное. Военными действиями восставших командовали вышеназванные Н. Гоцинский и К. Алиханов. Борьба с повстанцами проходила с большими трудностями: бойцы Красной Армии, в основном русские, не могли приспособиться к горной местности, а повстанцы знали свои края довольно-таки хорошо и использовали это преимущество.
13 октября 1920 , по другим данным 12 октября, продвигаясь на подмогу осажденным, гунибский отряд занял селения Хаджалмахи и Куппа. Командовал отрядом Н. Самурский. К описываемому периоду влияние реакционеров, прежде всего Гоцинского, в этих селах было велико. Почти неделю шли бои у Куппинского перевала, большевикам не удавалось придти на помощь осажденным в Гунибе красноармейцам и партизанам.
19 октября в результате совместных действий красных партизан и частей 284 стрелкового полка, Красный Георгиевский или Салтинский мост был взят, удалось наладить связь с гунибским гарнизоном.
Но перенесемся в Куппа. Обоз красноармейцев, подоспевший к тому времени и ожидавший благополучного момента двинуться к Гунибу, находился в местности Тилагу. Часть из них еще находилась в селе. С крыши одного из домов, откуда был хороший обзор, выстрелом был ранен красный командир, который шел впереди броневика и ни очем не подозревал.
Куппинцам в то время было все равно, против кого воевать: утром они были за большевиков, вечером – под влиянием духовенства, кулаков, агентов Н. Гоцинского и шейха Магомеда Балахнинского оказывались на стороне повстанцев. В пропаганде использовалась безграмотность населения, говорилось, что у русских сил осталось немного, что население близлежащих сел также противостоит красным, что большевики безо всяких на то причин расстреливают мирных граждан, в захваченных ими территориях арестовывают духовных лидеров. Уговоры же разумных сельчан не вступать в противоборство с большевиками, чье влияние на всей территории бывшей Российской Империи было велико, не возымело действия. Одни надеялись на помощь повстанцев из отряда шейха Балахнинского, который находился недалеко от Куппа, в Гергебиле. Именно в этот период распространилась молва о куппинцах: село, воюющее против целого государства.
На вооружении красноармейцев были не только броневик, но и пушки, и пулеметы. Передовая часть отряда развернулась обратно, они окружили село со всех сторон и начали сгонять все взрослое население в местность Шукьи, и добились признания, кто стрелял в красного командира. После всех мужчин начали сосредотачивать в доме Джамалутдина Гимбатова, а напротив, в доме Багаутдина Абдулхаликова, в метрах тридцати, находился штаб красных. Дом Джамалутдина окружили, выставили караул, допуск или передача еды им были запрещены. Мужчин, которые днем не явились на сбор, ночью начали задерживать и доставлять к арестованным. Наутро под конвоем всех их отправили в Леваши, чтобы оттуда переправить в Темир-Хан-Шуру, Дербент. Арестованных отправляли группами по 10 человек. Первой группе удалось разоружить конвой и почти бежать, но подоспевшие красноармейцы всех их расстреляли.
После этого случая других арестованных начали выводить с завязанными руками и расстреливать. Так в этот день, 20 октября 1920 года, в селе было расстреляно 76 человек, из коих 5 женщин. В том числе жена того самого Хана, который ранил красного командира – Сакинат. В числе расстрелянных была и жена духовного лидера села Зияутдина-Кади, известного в горах Дагестана арабиста и поэта-лирика, чьи стихи впоследствии вошли в антологии дагестанской и даргинской поэзии.
Был арестован и сослан в Сибирь брат Зияутдина-Кади Джамалутдин, который отбыл в лагерях 10 лет. Самому Зияутдину Кади удалось избежать этой участи: скрываясь от преследований советской власти на чужбине, он там и умер. Он похоронен далеко от родного села. Сейчас на его могиле зиярат, посещаемый многими поклонниками его духовного и творческого наследия, его сельчанами и родней.
Всех расстрелянных свезли на окраину села и засыпали в один курган. В течение осени и зимы 1920-1921 г.г. трупы оставались там, пока части Красной Армии не покинули село. Особое усердие в расстреле и репрессиях проявили комиссары и политработники XI Красной Армии, а также отщепенцы из местных, которые выдавали своих сельчан, а порой и родичей.
Известно, что в те же дни в результате карательной акции в с. Хаджалмахи, что в нескольких верстах от Куппа, были расстреляны 360 человек, среди которых множество людей пожилого и старческого возраста.
Любителям истории можно обратиться к монографии «Аул Куппа», хотя и этот список неполный.
Таковы факты истории, факты глумления и насилия над местным населением, почти безграмотным и бесправным.
И такова цена расплаты за ранение красного командира – 76 жизней.
Считаю уместным привести слова Х.-М. Доного из его книги «Нажмудин Гоцинский», утверждающего, что виновата «Власть – партия (читай РКП (б) ВКП (б), КПСП, КПРФ), до сих пор не покаявшаяся перед миллионами загубленных и униженных ею граждан и не признавшая себя виновной… в том, что захватившие власть развязали в стране чудовищный террор, в результате которого была уничтожена более чем третья часть населения…)».
После подобных акций из Куппа, Хаджалмахи и других сел нагорного Дагестана люди из-за боязни мести и насилия большевиков начали эмигрировать за границу, в основном в Турцию. Уезжали целыми семьями, иногда всем тухумом в поисках лучшей доли, покидая обжитые родные края, бросая имущество и дома, нажитые неимоверным трудом. Уезжали в основном люди более или менее зажиточные, просвещенные, спасаясь от преследований новой власти.
Но и здесь многих из них ждала горькая участь батрака или наемника. Позже их дети, побывавшие на исторической родине, рассказывали о горе и страданиях, о тоске по Дагестану и родных местах, которые перенесли их отцы и деды на чужбине.
Ахмед Сиражудинов,
Куппа – Махачкала
