КРАСНАЯ ЛОЩИНА

Из неопубликованной книги Нуралиева Ахмедхана Михралиевича «Мысли памяти»

 

(Продолжение. Начало в №22)

За сорок с лишним минут Анап вытащил из стены один камень, затем не спеша, другой, пока лаз не оказался достаточным, для его комплекции. Затем взял свечу, просунулся с головой в лаз и ос­ветил помещение. Возле проти­воположной стены Анап увидел лежащие на полу, стопки папок с тетрадями, перевязанных грубым шпагатом и разбросанные свежие окурки сигарет. Он пролез в поме­щение и стал перебирать папки, одновременно читая их заголовки. Удивлению его не было предела. В поселении, где была школа с четырехклассным образованием, а в начале девятнадцатого века, вообще, таковая отсутствовала, была создана летопись событий, произошедших, начиная с 5 марта 1894 года по 17 января 2004 года. Архив был сложен из следующих папок с тетрадями: 1-я папка – о рождении, 2-я о смерти, 3-я – ха­бар (новости), 4-я – «Яшаши» о материальном и моральном со­стоянии и жизни сельчан. Открыв папку с надписью «Хабар», он взял первую тетрадку и начал читать её содержимое:

12 декабря 1964 года в 11 часов 30 минут на верхнем поле села опустилась с неба летающая ма­шина, оказалось название у нее вертолет. Про вертолет мы никогда не слышали и конечно не видели. Из него вышли люди – молодые парни и девушки. Они были зенге­ры (негры). При виде их, дедушка Рамазан сказал: «За какие грехи Реббим (бог) их так наказал». Эти люди были первые геологи на зем­ле Хинов;

30 декабря 1964 года вернулся домой из Армии Ахмед. С ним был его друг Магомед, он говорил на аварском языке. Это был первый аварец, который посетил наше село. Он сказал, что аварцев в Да­гестане больше миллиона и живут они на расстоянии трехсот кило­метров от нас и тоже в горах и как мы пасут овец. Мы, конечно, знали, что на земле живут люди разных национальностей, но общались в основном с ирки (лезгины), тата­рами (азербайджанцы), мхадби (рутульцы), калтахарами (цахур­цы), картолами (грузины);

1 сентября 1965 года – ликви­дация безграмотности. Открыли интернат для детей всех кочевни­ков. Детей забирают насильно и сажают за парту. Для молодежи и людей постарше, создана вечер­няя школа. Туда записалась даже 107-летняя долгожительница села – бабушка Нене.

Закрыв тетрадь, Анап убрал её обратно в папку «Хабар» и достал следующую папку под названием «Яшаши» и стал читать:

Осень 1896 год. Татары пере­стали обменивать зерно на мясо и шерсть. Деньги Николая теряют силу. В село пришел голод. Люди стали питаться горохом, ячменем собранным на фураж скоту, а скот начали кормить, рублеными ко­лючками и мелким кустарником;

15 января 1897 года у Даита сго­рел хлев с восемью коровами и са­рай с дровами и стогом сена. Его жена Шафра забыла в хлеву горя­щий керосиновый фонарь;

16 января 1897 года был сход сельчан, где решили оказать Даиту помощь, чтобы не оставить семью в беде;

Анап пролистал еще несколько страниц, не читая, затем остано­вился и, стал опять читать:

8 июня 1925 года в село приш­ли, незнакомые, 12 человек, без оружия. Сказали, что они предста­вители Советской власти. Предло­жили добровольно организовать колхоз. Объяснили, что надо при­гнать скот на верхнее поле. Будут делать запись, кто, сколько сдает скота в колхоз. В частном секторе оставить – каждой семье шестьде­сят голов мелкого рогатого скота.

9 июня 1925 года в колхоз загна­ли всех горцев. Богатые бараново­ды со своими отарами, ночью ушли за Салаватский перевал к татарам;

15 июня 1925 года началось вос­стание против организации колхо­за и налога. Убит Мирзабеков – ко­мандир Красной армии, который шел с белым флагом;

14 августа 1935 года – самую красивую девушку села Пери, от­дали за кровь в нехорошую семью. Девушка проплакала целый ме­сяц, не притрагивалась к еде, так и умерла бедняжка в тоске. Хорони­ли её всем селом с большими по­честями, в наряде невесты и в зо­лотых украшениях. Впервые в Хно­ве был нарушен обряд похорон;

Перелистывая страницу за стра­ницей, Анап потерял счет времени, перелезая через дыру в свою ка­меру заключения, только для того, чтобы перекусить и выпить воды.

Анап перешел к чтению подроб­ного описания последствий вос­стания, когда послышался скрип открывающейся двери, он оторвал взгляд от листа, быстро задул све­чу, пролез через дыру в подвал, отряхнул костюм от пыли и подо­шел к ступеням, ведущим к выхо­ду. Дверь подвала распахнулась полностью и, до Анапа долетел свежий прохладный поток воздуха.

Наверху, в проходе, стоял само­довольный Халиф, одетый в доро­гой костюм и белую рубашку.

— Анап, друг мой, я твой долж­ник. Можешь меня поздравить. Свадьба состоялась и Буби теперь моя жена, — с хмельной веселостью сообщил он, — теперь ты свобо­ден, можешь выходить и идти, куда тебе захочется.

Анап, прищурив глаза от яркого дневного света, глубоко вдохнул свежий воздух, которого ему не хватало все эти три дня, и молча, поднялся наверх. Ему сейчас не было дела, ни до Буби, ни до Хали­фа, его голова была занята полу­ченной из тайного архива инфор­мацией и еще его беспокоили те люди, чей разговор он слышал.

Халиф возился с замком от двери старого дома. Потом все- таки попросил Анапа надавить на дверь, что бы замок зашел в пет­ли. Анап понял, что может спокой­но открыть дверь, приподняв ее и сняв с петель. Затем он вывезет архив, но не с целью шантажа, а чтобы в дальнейшем составить хронологию Хнова, его обитателей и извлечь из этого выгоду.

А Халиф, все без умолку, рас­сказывал о свадьбе и своей любви к Буби. Взяв Анапа под руку, Ха­лиф пригласил его к себе домой, чтобы обмыть свадьбу. Анап по­корно проследовал в дом Хали­фа, где уже сидели гости и друзья жениха. Весь вечер он «активно» участвовал в обмывке свадьбы и в честь возвращения сына в от­цовский дом как это принято по обычаям Хинов. Поздно ночью, когда гости уже были изрядно подвыпившими, Анап тоже при­кинулся пьяным и под этим пред­логом ушел домой. Придя домой, он поставил будильник на два часа ночи, зная, что в это время все на­селение крепко спит. Затем, не раздеваясь, улегся в кровать и прикрыл глаза.

Будильник зазвонил ровно в два часа. Анап резко вскочил и выклю­чил его. Взяв, заранее приготов­ленный фонарь, он вышел из дома в сад и через садовую дверь, на улицу, взяв направление к дому Ха­лифа. Ночь стояла темная. Моло­дая луна слабо освещала землю. В такое время, не каждый решал­ся выходить из дома. Жители села верили рассказам своих бабушек, что в такое время суток по улицам ведьмы катаются верхом на коро­вах.

Но Анапа не страшили всякие бабушкины сказки, он шел спо­койно, освещая фонариком до­рогу, зная, что в такое время нико­го не встретит. А если и встретит кого, то скажет, что забыл свои часы в подвале дома Халифа. Но удача была на его стороне, по до­роге он никого не встретил. Бла­гополучно добрался до старого дома Халифа. Тихо снял с петель дверь, прислонил её к стене и во­шел в дом. Подойдя ко входу в подвал, он поднял крышку и спу­стился. Затем пролез в проде­ланную дыру и стал вытаскивать архив одну папку задругой, всего четыре папки. Подняв архив из подвала, Анап зачистил все сле­ды своего пребывания там. Потом вынес архив из дома, надел дверь на петли, подхватил папки в охап­ку и пошел в сторону поймы реки.

Стояла предрассветная тиши­на, смолкли цикады, казалось, что даже воздух боялся пошевелить­ся, чтобы не нарушить волшебство рассвета. Спустившись к пойме реки по старой высохшей канаве, которая раньше подавала воду к мельнице, разрушенной годами, Анап тащил свой груз к старому кладбищу.

Анап был очень шустрым малым. За годы учебы в Питере, он стал разбираться в людях, знал, что для него хорошо и выгодно, шагал со временем в ногу, короче говоря, своего не упустит. Но в тоже время, был порядочным молодым челове­ком с хорошим менталитетом.

Анап хорошо продумал план дей­ствий, как извлечь выгоду из архи­ва, заработать хорошие деньги и скрыть свою причастность к про­паже архива. Придя на кладбище, Анап отыскал самую старую моги­лу, немного откопал ее. И опустил в углубление архив, предваритель­но завернув его в полиэтиленовый мешок, захваченный из дома, акку­ратно прикопал углубление, заки­дал его мелкими камнями, что бы не бросалось в глаза.

— Потом я перегружу архив в гру­зовик Арзума, и перевезу к нему на кутан, для временного и надежно­го хранения, думаю, он мне не от­кажет, — решил Анап, и пошел до­мой с чувством исполненного дол­га. Рассвет уже занимался, и надо было спешить вернуться домой незамеченным. Придя домой, он разделся и улегся в постель. Еще раз обдумал все задуманное, за­крыл глаза и крепко заснул.

— Анап! Анап! – со двора кричал во все горло Халиф.

— Доброе утро жених! Чего ты так кричишь!? Он еще спит, вчера же у тебя гуляли, пришел поздно, — при­ветливо сказала мать Анапа.

— Да тетя Гюльжанат, мы вчера немного погужбанили, — смущаясь, сказал Халиф.

— Что делали!?

— Гужбанили. Это вроде немного похулиганили с одноклассниками.

— Раньше, я такого не слыхала, — качая головой, сказала мать Анапа, — это сейчас вся молодежь, что ли бужбанит, — по своему, произнесла она, — если отец узнает, Анапу до­станется.

— Сегодня, тетя Гюльжанат, мы будем хаш кушать. Ребята собра­лись, Анапа ждут.

— Ладно, — сказала Гюльжанат, — сейчас я его разбужу, — и, улыба­ясь, стала подниматься по крутой деревянной лестнице, на второй этаж дома.

Оставшись во дворе один, Ха­лиф стал с интересом и завистью осматривать двор и дом. Судя по добротному ремонту дома и благо­устройству двора, родители Анапа были людьми состоятельными. Теперь он понял, почему Анапу так легко материально и морально, жилось в таком дорогом городе, как Питер.

— Чего стоишь, как вкопанный, поднимайся, — голос Анапа, стояв­шего на балконе, вывел Халифа из размышлений.

— Ты вчера хорошо набрался. Помнишь хоть, как и кто тебя до­мой привел!? – с ехидцей сказал Халиф.

— Откуда, ничего не помню!? До сих пор голова раскалывается,- с притворством ответил Анап.

— Я не буду подниматься, там ре­бята собрались, тебя ждут. Сам по­нимаешь, у всех голова болит, по­сле вчерашнего. Все хотят, побы­стрее, поесть хаш, — сказал Халиф.

— Хорошо Халиф, вы пока без меня начинайте, а я приведу себя в порядок и тоже к вам подключусь.

— Давай не задерживайся, хаш поешь и будешь как огурчик.

Еще раз, осмотрев двор и дом Анапа, завистливым взглядом, Халиф развернулся, и вышел со двора. Анап продолжал стоять на балконе, наблюдая за Халифом, пока тот не скрылся за поворотом улицы.

Войдя в комнату, Анап сел на кровать и стал обдумывать свои дальнейшие действия, в первую очередь, относительно архива. Обо всем другом я подумаю по­том, — решил он, — сейчас надо срочно встретиться с Арзумом.

Закончив свои размышления, Анап поднялся и пошел умываться.

— Анап завтрак на столе, сынок. Я пошла в магазин, — донесся до него голос матери.

— Хорошо мама, — ответил он и уселся завтракать.

Налив себе чаю в большую кра­сивую пиалу, он отломил хороший кусок домашнего хлеба и взял ку­сочек козьего сыра. Попивая чай, Анап устремил свой взгляд в окно. Утро нового дня пахло свежестью, день обещал быть теплым и яс­ным. По долине Красной лощины, видневшейся из окна, полз сла­бенький прозрачный туман в сто­рону Салаватского перевала. Эта живописная картина напомнила ему чаепитие в сосновом бору на горнолыжной базе в Кавголове Ле­нинградской области. Тогда они с Леной там отдыхали. Она быстрой струйкой наливала чай из термоса в чашки, и тонкий парок стелился на фоне гор, прикрывая нежное лицо Лены.

Эх,- подумал он, — надо было Лену взять с собой. Увидела бы она, какая здесь величественная красота природы. Да и с родите­лями познакомил бы её. Чего те­перь об этом думать!? Все равно она не поехала бы, ведь отец ее Сан Саныч сейчас на Кипре, у него там бизнес, поэтому на все лето он забрал её туда. Вообще он мужик богатый и строгих правил. Зато мама Лены, Ольга Федоровна, не скрывает своей симпатии к Анапу, и одобряет их дружбу с Леной.

Из раздумий Анапа вывел голос матери, донесшийся со двора:

— Анап, сынок, ты еще дома?

— Да, мама, сейчас я позавтра­каю, и буду собираться.

— Все твои рубашки, сынок, по­стираны и отглажены, висят в пла­тяном шкафу твоей комнаты,- ска­зала мама.

— Как хорошо, когда есть чело­век, который о тебе заботится и особенно хорошо, когда это мама, — подумал, Анап, а вслух произнес, — спасибо тебе, моя родная.

Конечно, Анап любил красиво одеваться и ве­сти в Питере безбедную жизнь, благо это позволяло хо­рошее финансовое положение родителей, да и образ жизни его был аккуратным, учился он при­лежно. Поэтому родители ничего не жалели для любимого сына. Когда они рассказывали, что их сын учится в самом Питере, то говорили это с особенной гордо­стью, зная, что сын не подведет, оправдает их надежды.

Анап зашёл в свою комнату, тщательно оделся и спустился во двор, где его ждала мать. Она про­тянула ему свеже выглаженный носовой платок и нежно обняла его.

— У меня уже есть платок, — с улыбкой сказал Анап.

— Ничего сынок, этот тоже не помешает, положи его в задний карман,- нравоучительно сказала мать, — и смотри, что бы эти ша­лопаи ничего тебе не подсыпали и не подлили. Они это могут, я то, их знаю.

— Спасибо тебе мамочка, — ска­зал Анап и чмокнул мать в щеку, — как было бы хорошо, если бы ты жила со мной в Питере.

— И чтобы я там делала!? Здесь у меня хозяйство, дом большой и в конце концов отец. Что он будет без меня делать!?

— А я бы, тебя с Леной познако­мил.

— Ты бы, сынок, хоть фото её привез, а то все Лена, да Лена, а сам никак нам её не покажешь.

— Она хотела приехать вместе со мной, но изменились их семейные планы, она на все лето поехала к отцу на Кипр.

— Не думаю, что наш Хин, хуже какого-то там Кипра. Какой здесь воздух, какая вода. А какие горы!? Да нигде в мире, не найти такой красоты и величия, — размахивая руками, и с горячностью, говорила мать Анапа.

— Да мама. Бог наградил наш край такой природой, богатством, хотелось чтобы люди сохраняли и приумножали эти качества наше­го края, — успокаивающе ответил Анап.

— Последние годы, люди своими неприглядными делами и нехоро­шим поведением, как бы, не разо­злили Бога, — со вздохом сказала мать.

— Такая беда не только в нашем крае, это сейчас во всем мире происходит. Думаешь в Питере та­ких людей нет!?

— Ты уж, сынок, с кем попало, дружбу не води, будь разумным. Друга выбирают на всю жизнь. Вот твой отец и дядя Магомед, они дружат с самого детства. Таких, преданных друзей, у нас в селе больше нет.

— Знаю мамочка, их дружбе за­видуют все сельчане. Отец и дядя Магомед люди старой закалки, та­ких сейчас нет.

— Ладно, сынок, иди уж. А то дру­зья, наверное, заждались тебя. И смотри, веди себя прилично, ведь ты один из всего села, учишься в таком красивом городе, как Пи­тер, а завистников везде хватает, — со вздохом, провожая сына, ска­зала Гюльжанат.

— Будь спокойна за меня ма­мочка, я вас с папой очень люблю и уважаю, — весело сказал Анап и пошел в сторону дома Халифа.

Анап знал, что у Халифа собра­лась не лучшая для него, компания и быстро ему оттуда не выбраться. Будет еще обряд первого выхода невесты из дома жениха, за водой с кувшином на плече. Соберутся все соседи, родственники жен­ского пола. Будут готовить разные вкусности из жаренных: пшеницы, кукурузы, семян конопли, зали­тых сваренным из конфет и саха­ра медом. Во дворе будут играть зурна и барабан. Девочки-под­ростки будут сыпать под ноги не­весты, в данном случае, под ноги Буби, сладости, мелкие монеты и с песнями проведут её до родника и обратно. И за всем этим будут наблюдать жених и его друзья. По возвращении невесты с полным кувшином воды, над её головой будет надломлен свежеиспечен­ный, горячий лаваш. После этого обряда невестка не должна попа­дать на глаза свекру, до рождения первого ребенка, несмотря на то, что молодые, первые годы, живут с родителями жениха, в одном доме. Задача конечно не из лег­ких, но все невестки Хинов с этим справлялись и что удивительно, этот обычай всем нравился и со­блюдался с радостью.

Было очень обидно за Буби, но сделать что-либо, уже было позд­но, брачная ночь, прошла, девичья честь отдана жениху. Как будет выкручиваться из данной ситуа­ции Халиф, было очередной за­гадкой. Но Анапу было ясно, что ничего хорошего из этого не вы­йдет, и все что случится в дальней­шем, будет на совести Халифа.

Хорошенько поразмышляв, Анап решил не спешить в гости, а пойти к своему новому другу Арзу­му, который в данный момент тор­говал сыром на площадке Алиды- Тим. Настоящий овечий сыр поль­зовался большим спросом, осо­бенно у городских хинов, которые приезжали в отпуск, чтобы пого­стить у своих родных, отдохнуть от городской суеты, подышать чи­стым горным воздухом, и конечно запастись самым вкусным сыром.

Анапа Арзум заметил сразу и поприветствовал его, поднятой рукой. Парень понравился ему сразу, при первой их встрече. Его доброжелательность, образован­ность и аккуратность импонирова­ла ему.

— Доброе утро! – подходя ближе, поприветствовал Анап Арзума.

— И тебе доброго дня!, — весело ответил Арзум.

Оглядев покупателей, Анап по­желал и им доброго дня, обратил­ся к Арзуму:

— Надо поговорить.

— Подожди минут пять, сейчас отпущу покупателей и поговорим. Ты же, не торопишься?!

— Да нет, Арзум, я подожду, — ска­зал Анап и стал терпеливо ждать, когда Арзум отпустит последнего покупателя.

Закончив дела, Арзум спрыгнул с кузова машины, взял Анапа под руку и отвел в сторону от людских глаз и ушей.

— Что случилось, мой юный друг? – приветливо и с беспо­койством спросил он – ты чем-то встревожен?

— Есть немного, — ответил Анап и продолжил, — я, ночью, в твою машину, положил груз без твоего разрешения. Просто не хотел бу­дить тебя по пустякам. В этих ко­робках мои наработки по научной деятельности. Ты отвези их к себе на кутан и убери в укромное сухое место. Сейчас мне некогда ими заниматься и дома у себя остав­лять не хочу, а то мать займется уборкой да и выкинет как мусор. А в конце месяца, когда буду уез­жать в Питер, я заеду и заберу их.

— Какой вопрос, Анап. Все сде­лаю в лучшем виде, с лукавой улыбкой в глазах ответил Арзум.

— Ты прости меня, сейчас мне надо идти. Я опаздываю на хаш к жениху.

— Кстати, хорошая свадьба была. Твоего отца Ардынбека, тоже ви­дел, он похвалил свадьбу, сказал, что все обряды были соблюдены. Порезали двух бычков и шестнад­цать урки (годовалых барашков). А тебя, я, что то, не видел. Отец пе­реживал из-за твоего отсутствия. Он так хотел выставить на скачках вашего коня Кияра и тебя в каче­стве жокея. Всего было свыше пятидесяти участников. Победил красивый конь по кличке Джогар. Ну, да ладно, заболтался я что то. Иди же скорей, а то тебя друзья заждались.

Анап довольный тем, что решил вопрос с архивом, пожал Арзуму руку и быстро пошел к дому жени­ха.

Приближался вечер. Послес­вадебное веселье – хаш (что-то вроде мальчишника, только по­сле свадьбы), подходило к концу. Друзья возвращали жениха до­мой – это был завершающий об­ряд свадьбы. И, пока еще, не все гости разошлись, Халиф решил объявить о своем отъезде в Лю­берцы. Время, отведенное ему Эммой Васильевной, на пребыва­ние у родителей, заканчивалось. Набравшись смелости, он сказал, что ему срочно надо возвращать­ся на работу.

Родители и гости были озадаче­ны его решением, на третий день после свадьбы, оставить молодую жену и уехать. Особенно расстро­ились отец и мать Халифа. А Буби, так и вовсе, расплакалась и убе­жала в комнату молодоженов.

— Неужели такая срочность, — сказал расстроенный отец, — по­звони, объясни ситуацию. Началь­ство войдет в твоё положение и продлит отпуск.

— А, хочешь, я выпишу тебе боль­ничный, — сказал гость, который работал главным врачом местной больницы, — не ты первый, не ты последний. Всем сельчанам по­могаю.

— Нет, мне нельзя дольше оста­ваться, зря не старайтесь. Завтра утром я уезжаю, — в категоричной форме ответил Халиф.

— А как же Буби!? – с недоволь­ным лицом, спросил отец, — когда ты заберешь её к себе в Любер­цы? Ты так спешно женился, а те­перь бросаешь ее на нас. Просто ставишь нас перед людьми в не­ловкое положение.

Впервые в жизни Халиф почув­ствовал себя жалким и презрен­ным трусом. Пустыми глазами он смотрел на Анапа, стоявшего сре­ди гостей, в комнате. Ведь только Анап, его друг детства, знал всю правду о мерзких сторонах его жизни.

Молчаливое замешательство Халифа, нарушил строгий голос отца:

— Сынок, я жду ответа. Что ты будешь делать с молодой женой?

От стыда и страха разоблаче­ния Халифа ударило в пот. Ему впервые приходилось врать отцу. Собрав в кулак, все оставшееся в душе, мужество, он все-таки ска­зал:

— Отец, завтра я уеду. Как только я определюсь с жильем, вернусь и заберу Буби.

Шушукаясь, гости стали расхо­диться по домам. Расстроенные родители ушли к себе в комнату. Тяжело вздохнув и набравшись храбрости, Халиф зашел в ком­нату новобрачных, где на крова­ти, вся в слезал, сидела Буби. И, опять своей ласковой, хитрой ле­стью, он затуманил девушке голо­ву, пообещав, приехать за ней, как только уладит жилищный вопрос.

На следующее утро, Халиф со­брался, попрощался с Буби и ро­дителями, сел на рейсовый авто­бус и уехал в Махачкалу. Оттуда на поезде поехал в Люберцы.

***

Когда свадебные торжества улеглись, Кулиндер решил за­няться архивом. Он пошел к Бах­ти, которого нашел на годекане, за игрой в домино. Отозвав его в сторону, шепотом сказал:

— Бахти, пусть другие играют, а мы пойдем разбирать архив. Как и договорились, работаем вместе.

По тайному лазу они добра­лись до помещения, где оставили архив. И то, что они увидели, их шокировало. Противоположная стена была разобрана, архива на месте не оказалось. Кулиндер просунул голову в проделанный лаз, осветил помещение фона­рем и обнаружил ранее незнако­мый ему подвал. Было видно, что в подвале недавно, кто то жил. Он полностью пролез в подвал и по­шел к выходу из него. Дверь была заперта снаружи, через щели был виден заброшенный двор, кото­рый он сразу же узнал. Это был двор полуразрушенного старого дома Халифа, по стенам которо­го, они еще мальчишками бегали и играли в «Крепость», а мать Ха­лифа, постоянно гоняла их оттуда крича: -«Больше не лезьте на эти стены. Они старые и осыпаются!»

Кулиндер вернулся обратно к тому месту, где оставил Бахти и рассказал ему о том, что увидел.

— Все понятно. Это работа Ха­лифа, нашего одноклассника. Давай-ка быстро, пошли к нему. Он такой проныра. Наверное, уже сбагрил наш архив.

— А ты уверен Кулиндер, что он вернет нам его? – спросил Бахти.

— Пусть только попробует не вернуть. Мы его молодую жену Буби украдем, если он будут арта­читься.

На том они и порешили. Выйдя из потайного лаза, друзья реши­тельно направились к дому Хали­фа, подойдя Кулиндер постучал в калитку ворот, но ему никто не ответил. Он толкнул калитку, во­шел во двор, за ним протиснулся Бахти. На пороге дома сидела с опущенной головой, мать Халифа. Поздоровавшись, Кулиндер ска­зал:

— Я к Халифу пришел, позовите его пожалуйста.

— Он уехал, в свой шайтан-го­род, — подняв голову с заплакан­ным лицом и с досадой в голосе ответила женщина.

— И Буби с ним уехала, — живо спросил Кулиндер.

— Нет. Буби наверху, у себя в комнате. Плачет бедняжка, не мо­жет успокоиться из-за его глупого решения. Не понимаю, что его так беспокоило, что он на второй день после свадьбы уехал, — продолжа­ла негодовать женщина.

— Ладно, извините нас. До сви­дания, — сказал Кулиндер, дернул Бахти за руку и пошел к выходу. Выйдя за ворота, он вплотную по­дошел к Бахти и сказал, — Ты по­нял, да!? Архив у него. Скорее все­го, он его припрятал где-то здесь, а сам уехал. Надо срочно ехать за ним в Люберцы и поймать его вра­сплох.

— Люберцы – город большой. Как мы его там найдем, мы же даже адреса не знаем!? – с беспо­койством сказал Бахти.

— Халиф на свадьбе говорил, что общается с Кашаном. А как его найти я знаю. Так что не волнуйся, поехали. Завтра с утра пораньше, сядем на рейсовый автобус до Махачкалы, а там или на поезд, или на автобус. Посмотрим по об­стоятельствам. Только, смотри, никому не говори, куда мы и за­чем, понял!?

***

Анап, после обеда, проходя мимо годекана, увидел Арзума, сидящего на подножке своей ма­шины. Студент обрадовался не­ожиданной встрече со своим но­вым другом. Подошел, подал ему руку и спросил:

— Все еще продаешь сыр?

— Да, нет. Сыр мой расхвата­ли сразу. Вот сижу и жду сестру. Она живет здесь, недалеко. Хочет передать детям гостинцев, велела подождать её. Если уеду без го­стинцев, она обидится.

— А почему ты не возишь про­давать сыр в город или хотя бы в район, — спросил Анап.

— А зачем. Это раньше наши люди ездили продавать сыр, за пределы наших земель в города Гянжа, Нуха, Евлах, Халдан, при­чем возили не только сыр, но и другие местные продукты и из­делия. Главными поставщиками продукции были представители Хинского племени. В каждом го­роде, куда они поставляли свою продукцию, была Касабхана (ско­тобойня) и хозяевами её так же были представители Хинов. Обо всем этом, мне рассказывала моя прабабушка Бести. Она прожи­ла долгую и добрую жизнь, была долгожительницей, а сейчас она в раю. Вот так то! А сейчас горо­жане сами приезжают за сыром. В отпуск, на отдых приезжают и здесь все закупают.

А вот и сестра моя идет. Несет полные пакеты подарков, — вста­вая, сказал Арзум, пора соби­раться в путь.

— Арзум в конце августа, я заеду за моими вещами, которые оста­вил в твоей машине, — сказал, про­щаясь Анап и улыбаясь, добавил, — там, если мою змею встретишь, которая упала в речку недалеко от твоего кутана, то не убивай ее.

— Не переживай, я то не убью, если она, конечно, проказничать не станет, ягнят, например та­скать. А вот за других не отвечаю. Народ у нас суеверный и змей бо­ится.

— Ну, счастливого тебе пути, Ар­зум, — сказал Анап, пожал ему руку, попрощался с его сестрой и пошел к мужчинам, играющим в домино.

(Продолжение следует)